Георгий Спешнев - Личное дело, или Обнова. Избранное из неизданного

Седые двери хруста стран рассеянно жуются жутью.

II. Дряхлое питьё

Потный холод ядер дыр рыдания дряхло снится.

Рассвет сопит тупым питьём.

Свет каши веса выкашлял мышление.

III. Ленивые лезвия

Зевнула луна, подливая вязкие колени зал лезвия восстания. Храм меха маха нор роняет меры рванных серых солнц.

Лимонным тлением лени мнётся пение тумана.

IV. Бёдра росы

Бодро, вёдрами дородных входов, вздохнули бёдра дрожи робких рос.

Вылеплена пленной пляской ловля вялой лавы лавки воли ловких ив кивка явления.

Выплеснут шелками камня, человек. Чулок шипучего, шагая крошится часами.

V. Ссоры рощи

Строгость горсти грустной рыси гор старее тростью русой ссоры.

Близи лижутся процеженно звеня журчащими зверями.

Лопаясь плеском, блеском плетённые толпы безлюдности, стенами вести, пьют шелест взгляда болот.

VI. Стук окоёма

Сырые письма осипших лестниц птиц лиц целятся цепями запнувшихся просторов.

Гулко выпилены пыльные глаза плюющих лап полян.

Реки каркают травой руки ворот.

Гулкие губы леса плещутся считая.

Гамаки, макая думы окоёма, сосут косу, читают тёплой сыпью, пьющих плетью лет.

VII. Пузатая даль

Лилии улиты гор лилово полились сутулой постелью.

Хрупкие пустоты роста ступают мухами тупого мха сухих хоров ворованных порогов.

Вздохнул землёй лязг изгрызанного запада задов.

Воз пуза золота затих. Блёкло дует пуд дали.

I. Движога

Ненужность движения.

Изжога гор.

II. Скорбискра

Скорбь скорости.

Искр риска старость.

III. Привычар

Века – привычка.

Чар меры вздоха.

IV. Простория

История простора.

Тенями ямы выть.

V. Гребуря

Волк неба – сон.

Игр погреб бурь.

VI. Скитрах

Страх – тростники скитания.

Болото смеха – боль.

VII. Сияпах

Мысль цели – шаг.

Сияние – запах пения.

VIII. Возваль.

Цель – возвращение.

Нищета вселенной.

IX. Пустьвер

Усталость – творчество.

Путь – топот пить.

Х. Теньцо

А солнце – тень.

Осины пение.

<���…>

часть 2 Словесные игры не нашего века

сборник 1 Гости

свиток 1 Государство радуг

На виду Свид и Невид. Завидуют. И думают. Сначала молча. Потом вслух.

Тёмноокое окно распахнуто.

Ахнув тихой высью. Смеха взмахи синие.

Охровое потухло ухо. Махровый храм слуха. За пазухой затхлого заката, – опухший сияющий пахучей тишиной сад.

Потно-туманно-застенчиво-тенистый, чёрнолистый, лучистый ослепительный плеск.

Буйный кубок объятий невнятной матери тьмы. Струисты руки. Искристы рисованные свисты, неистово приникшие к сосущим, плачущим шелкам ладошек вечерка курчавого.

Велеричиво, жалостливо, лениво склонилась ласковая ива. Дымно думающая дева увядших вод сочно расчёсывает смеркающиеся волосы, озорно-зелёные.

За розовыми озёром резвятся захмелевшие холмы. Всклокоченные склоны пышно-сытно обсыпаны спящими крышами карабкающихся озябших избушек. Бледно уставились искусно-думающими стенами, – дома многоэтажные, важные. Холмов вершины робко барахтаются в хмурых бархатах боров зубастых. Скалы оскалились клыкасто и остыло.

Над взлохмаченными, взмыленными холмами – голые голубые луга глазеющей глазури сна небес.

Беснуются косые косяки былинных, клубящихся пышно, кобылиц. Колодцами лихими поют облака.

Немые табуны. Подражание ржанию. Морды дымные, вспенённые уронили рвано и неровно. Понуро утро.