Илья Пруслин - Неизданное… Рассказы, повесть

– Извините, а можно я эти веточки вот отпиленные возьму?… – обратился дедушка к продавцу.

– Нэт! Эти ветки нам нужны тут! – ответил продавец и отвернулся от дедушки пересчитывать наши деньги.

Тут мой сын выдал совершенно незапланированную заранее речь:

– Так, а мне казалось, что это не ваши а наши веточки! Вы же их только что с нашей елки отпилили! Берите, дедушка, берите и с Новым годом вас!…

Продавец нахмурился, а я поцеловал крепко ребенка в щеку! Молодец сынок!

Засобирались в обратный путь. Перешли дорогу. Сын остановился и спросил меня:

– Пап, а этот дяденька-продавец с нами все время на каком языке разговаривал?…

Тащить елку решено было вместе – два мужика, так два мужика. Никому никаких скидок и отлыниваний. Даниська схватился за толстый конец деревца двумя своими варежечками и мужественно не отпускал его до самого дома, хотя по лицу и было видно, как он устал. Но на вопросы – Не устал, мужик? Передохнуть не хочешь? Может я понесу? – однозначно отвечал – Ну, пап, мы же вместе с тобой за елкой пошли, значит вместе ее и домой должны принести. Чтобы мама офигела – какая у нас пушистая красавица!…

Возразить было нечего.

У лифта долго шептались:

– Пап, а давай сейчас спрячем елку тут за дверью, мама откроет и спросит – а где елка? – а мы скажем, что нам не досталось. Она только расстроится, а мы тут как рассмеемся ей, да как покажем ей елочку нашу!!! Вот тут она и офигеет!

Мама и правда офигела. Особенно после литра выпитого распаренным и запыхавшимся Даниськой сока, брошенной в коридоре куртки, и затаскивания в грязных сапогах зеленого дерева в комнату…)))

Потом – наряжали… Папа прикрутил елку крепко накрепко. (Рассказываю вам, кстати, очень хороший рецепт установки елки в качестве лирического отступления. Рецепт этот рассказал мне еще в детстве дедушка, кто ему – не знаю, но я всю жизнь ставлю елку именно так. Берете обычную табуретку на 4 ножках, переворачиваете ее вверх ногами, и ставите на пол. В образовавшееся пространство между ножек ставите ведро с водой. В него втыкаете елку, и растягиваете ее веревками крест-накрест между ножками табуретки! Железная получается конструкция – не опрокинет никогда ни ребенок, ни собака или кошка! Можно хоть посреди комнаты ставить!).

Повесили гирлянду с красиво переливающимися огоньками. Даниська всем по очереди демонстрировал, что он знает, как управляться с этим сложным прибором и как переключать разные режимы мерцания огоньков. На неосторожное слово мамы – лампочки – тут же возмущенно заметил ей, что пора бы уж знать разницу между лампочками и обычными светодиодами!..)))

Потом вешали игрушки и мишуру…

Потом выключали свет и любовались…

Потом обедали…

Потом легли спать, и всем снился Новый год!…

Сколько раз уже давал себе зарок, брал с себя самого обещания, клялся и божился – не заигрывать с «нехорошими» темами, не писать о смерти, не провоцировать одно из самых распространенных явлений в литературной фантастике – сбытие (сбычу?… сбывание?… Word не подчеркнул «сбывание»… ну пусть будет сбывание) авторских замыслов в реальной жизни… Но… Я пишу о том, что происходит вокруг меня и со мной… А значит… Значит снова мне нужно садиться, открывать чистый файл и с красной (от слова «кровавой», наверное) строки снова писать про смерть… Смерть очень близкого и дорогого мне, практически родного человека…

Надо садиться и писать… Я должен написать… Я не могу не написать, хотя и очень не хочу этого… Я должен это написать для вас, но в первую очередь, конечно же для себя… Как-то выплеснуть все это наружу, как-то вылить на окружающих, когда каждому достанется по очень маленькому кусочку этого горя и всем будет немножко, но не сильно больно… Ведь, наверное, именно из-за этого и придумано было такое выражение – «делиться с близкими»… Может быть и я вот сейчас – поделюсь, и меня хоть немножко отпустит… хоть немножко станет легче жить дальше, все равно понимая, что после 25-го октября этого года жизнь моя и многих-многих близких мне людей очень четко разделилась на «до» и «после»… И с этим уже ничего не поделаешь… С этим надо только жить… С этим надо учиться жить…

Время опять выкинуло свой очередной фортель… Прошло всего пару дней, а вместили они в себя целую вечность… За всю нашу с женой Надей совместную жизнь я, наверное, столько раз не брал ее за руку, как за эти несколько дней, и не шептал ей (может быть и мысленно) эти слова: «Если сейчас будет очень-очень больно, то сожми мою руку так крепко, как только сможешь… Сожми ее и держи… А я буду держать твою… И тоже сжимать до побеления пальцев… Просто чтобы не было так больно… Просто пусть лучше болят сейчас наши руки, чем вырывается наружу сердце, пробивая насквозь душу вместе с грудной клеткой… Сжимай… крепко-крепко, как только можешь…»