Ольга Карагодина: Мой волчонок Канис. Часть вторая. Молодые годы.

У него изменился характер. Ушла юношеская непосредственность. Появилось чувство собственного достоинства. Он стал больше интересоваться собаками другого пола. Появились новые подружки. Выучил новые трюки, которые в последствии нам очень пригодились. Его стали приглашать на фото и кино съёмки.

У нас появилась особая связь между собой. Мы часто стали понимать друг друга без слов. Канис стал воспринимать изменения в моей физиологии (пульс, дыхание и т.п.), известно давно – собаки это чувствуют. К примеру, лабрадоры чувствуют у больных диабетом изменение сахара в крови и стараются предупредить хозяина.

Повысилась и ответственность. Кобель быстро матерел, приобретая новые черты характера. У него прибавилось силушки, порой мне приходилось прикладывать немало усилий, чтобы регулировать его поведение.

В юном возрасте Канис обожал бегать под дождём, рыть мокрую землю, валяться до поросячьего состояния. К четырём годам всё стало иначе. Лишь стоило первым каплям дождя упасть на серую голову, Канис бежал в укрытие переждать непогоду. Однако остались и старые привычки. По крупным лужам, попадающимся нам по пути после дождя, продолжал скакать по щенячьи, высоко подкидывая лапы.

Стал угадывать куда мы собираемся идти, чётко разворачиваясь в нужном направлении, без всяких команд с моей стороны. Мы частенько с ним ходили гулять по набережной Москвы реки, и чтобы сделать прогулку более длительной, я переходила с ним большой Устьинский мост. Канис тихо возненавидел эти переходы через мосты. С чем это было связано, я так и не поняла. Каждый раз, как только мы ступали на мост, он соглашался с моей политикой, но плёлся, как столетний старик, а порой и вовсе рядом с мостом разворачивался в обратную сторону.

Пёс очеловечился. Однажды, бегая с собакой вдоль забора, получил удар веткой по уху. Сразу же прекратил беготню. Подошёл ко мне и начал жаловаться. Ухо прижал к голове (одно), более дурацкий вид не придумаешь, на полусогнутых лапах, молча (мужчины не скулят), прижался к ногам, заглядывал в глаза. Дал ухо осмотреть (ни царапины). Жалела ещё минут десять, пока снова уши торчком встали. Валился на спину, подставлял брюхо. Наглаживала.

Придумал вечернюю игру. Собрала ему на лоджии в коробку все его игрушки: десяток пищащих мячей, огромную коровью ногу с копытом, парочку свиных сушеных ушей. После каждой прогулки отдых минут двадцать, потом ужин, поход на лоджию, копание в своих игрушках. Дальше в ход шёл любимый мяч. Канис сжимал его зубами, чтобы он пискнул, давая мне понять, что игра началась и бежал его куда-нибудь прятать (под стол, под тумбочку, в мои кроссовки в задник). Потом приходил на кухню: «Иди ищи! Я спрятал!» Я должна была найти мяч, тоже пискнуть: «Нашла!» Затем кинуть его через всю квартиру и так раз двадцать, пока игрок не притомится. После чего начинался следующий ритуал. Канис вытаскивал коровью ногу, приносил к моим ногам и, если я не обращала на него внимания (посуду мою), ронял её мне на ноги. Поверьте, это больно. Ругалась как могла. Брала ногу в руки, он хватал её за другой конец, начиная грызть, но надо, чтобы я продолжала её держать в руках.

Если я ложилась спать, а кошка Ульси пыталась залезть на меня сверху, Канис молча подходил, спихивал её носом с меня, потом с дивана, и носом же вёз по полу на пару метров от кровати: «Там валяйся, на коврике.»

С командой «гаси свет» довёл всех домочадцев до белого каления. Каждый вечер ждал прихода моей дочки с работы. Обычно она скидывала одежду и шла в ванную. Канис садился у двери ванной и внимательно слушал налилась ли вода? Села ли она в ванную? Если слышал «плюх», гасил свет и с упоением слушал доносящиеся вопли: «Мама! Зажги свет…» Однако, когда я садилась в ванную, он прорывался внутрь и садился на полу рядом, вылизывая моё ухо. Мне почему-то он свет не гасил.

Если муж долго сидел на кухне, попивая кофе, куря сигареты и смотря телевизор… доводил его до бешенства, выключая свет, каждые три минуты. В итоге приучил мужа смотреть голубой экран в темноте. Это было очень весело, так как муж, прикуривая, частенько ронял в чёрной тьме горячий пепел на себя и чертыхаясь, вспоминал всю родню Каниса до десятого колена. А потом… зажигал свет и начинал с тапочкой наперевес гоняться за Канисом. После чего виновник торжества прятался за мои ноги, чётко соблюда принцип: «Пока не доведу каждого – спать не лягу.»

Если я не слышала телефонный звонок, Канис начинал выть во всё горло, приходилось бежать к телефону, чтобы он скорее замолчал, а соседи не вызвали полицию. Одна старушка у подъезда как-то пожаловалась, что у нас в доме лежит покойник: «Псы воют…» объяснила она мне, только когда рядом лежит труп хозяина. Разубеждать не стала.