Светлана Фетисова - Варька

– Я учу английский.

Ночью Варьке снилось, что она бежит по белому лабиринту, петляет, попадает в тупики, возвращается назад и так бесконечно. «Где выход? Где выход? Где выход?»

Мама спросила, протягивая бутерброд с сыром:

– О чем задумалась?

– Да так, сон вспомнила.

«Где выход? Где выход? Где выход?»

– М-м, я надеюсь сегодня обойдёмся без самодеятельности?

– Мам, я не делала ничего плохого…

– Один раз помогла и хватит. Да? Я не слышу?

– Угу.

– В твоем голосе нет уверенности, в чём дело?

– Мне трудно отказать пожилому человеку, который просит о чём-нибудь. Т-ы сама говорила…

– Ну, говорила, но я имела в виду родных, в первую очередь – бабушку.

– Наша бабушка сама кому хочешь поможет, ты сама говорила.

– Говорила.

Елене Георгиевне было трудно объяснить, что именно ей не нравилось в общении дочери с посторонними людьми. Ей всегда было трудно отпускать Варю из под своей опеки. Когда-то давно, когда дочка нуждалась в ней физически, это был святой союз, объединявший их в борьбе против всего мира. Это были самые счастливые годы, ребёнок воспринимал окружающий мир таким, каким видит и чувствует его мать. Шли годы и связь слабела, ребёнку требовалось всё больше новых впечатлений, новых друзей, новых знаний. Мать тяжело переживала отдаление дочери, она чувствовала, что ещё немного и она останется одна и это её пугало. У самой Елены Георгиевны не было близких подруг, только приятельницы, с которыми хорошо попить чайку и потрещать ни о чем.

– Лучше потрать время на литературу, тройку надо исправлять.

– Я обещаю, что исправлю.

Варька положила свои худенькие ручки на мамину ладонь и когда та подняла на неё глаза, умоляюще произнесла:

– Мамуля, пожалуйста, не запрещай мне помогать соседям.

Елена Георгиевна вспыхнула сухим порохом.

– Да с чего ты взяла, что тебя снова позовут?

– ТамНик… Тамара Никифоровна просила меня приходить помогать каждый день, в три. Мама, если бы ты видела, как белые лабораторные крысы бегут…

– Всё, я опаздываю. Бегом одеваться!

Девочка не шелохнулась, она не отпускала руки матери и выжидательно смотрела ей в лицо, что та скажет. Конечно, она может запретить, как когда-то запретила пить газированную воду, раз и навсегда.

– Ну, хорошо.

Весь день в школе Варька порхала как бабочка. Наконец-то у неё появилось «хобби», своё интересное дело. Если бы кто нибудь спросил её, в чем заключается её «хобби», вряд ли она смогла бы сформулировать. Как объяснить, что приятно чувствовать себя взрослой и нужной кому-то, помимо мамы и бабушки? Приятно когда тебя воспринимают всерьёз, на равных, и как следствие этого, надо уметь отвечать за свои ошибки. От всего этого хочется расправить плечи и гордо шагать вперёд, помогать убирать за животными, мыть лабораторную посуду и делать многое другое.

Эйфория вещь опасная, она притупляет чувство опасности. Вот и Варька не сразу заметила тучу нависшую у неё над макушкой. И только на перемене после третьего урока она почувствовала, что что-то не так, вокруг смеялись одноклассники.

– Она не понимает, она тупит.

Противный гундосый писк принадлежал Анжелике Саркисян – главной «воображале» класса. У этой девочки уже была грудь, что поднимало её на недосягаемую высоту, недоступную пока для других. То обстоятельство, что все на физкультуре видели лифчик под белой майкой, делало её привлекательной для всех мальчиков без исключения и отбрасывало всех остальных девочек на ступеньку ниже. В конце мая её груди ещё не было и в помине, а теперь она есть и все её видят. И вот эта трансформация, начавшаяся с физиологии, как-то повлияла на мозг этой, в общем-то, ещё совсем девчонки.

С самого начала года, почувствовав повышенное внимание со стороны противоположного пола, характер Анжелики стал стремительно ухудшаться. В ней появилась какая-то заносчивость и пренебрежение к остальным девочкам. Её ближайшей подруге, с которой они были «не разлей вода», пришлось принять первенство «груди» и она теперь исполняла партию подпевалы.

– Волосы иногда надо мыть.

– Это ты мне?

Все вокруг засмеялись. Варька не могла поверить, что её скромная персона оказалась в центре интереса всего класса. Она ведь была дружелюбна, не кривлялась и не хихикала как дурочка, словом никогда не делала ничего, чтобы привлечь к себе внимание. Роль серой мышки её вполне устраивала, до сих пор. И вдруг такое внимание, что случилось? Что было нужно этой Анжелике от её скромной персоны?