Даниил Кучер - Ход черных

– Но ведь Иисус простил всех, и мучился за их грехи!

– И да был бы он проклят за то во веки веков! Ибо не было бы у человечества худшего пророка!

На две тысячи лет сказал бы он убийцам: «Убивайте, кайтесь, и простится Вам!»

На две тысячи лет сказал бы он ворам: «Крадите, кайтесь, и простится Вам!»

На две тысячи лет сказал бы он насильникам: «Насилуйте, кайтесь, и простится Вам!»

На самом деле Он говорил совсем иное. Но никто из тех, кто жил после него не узнали об этом…

На сей раз, я появился прямо из гладкой поверхности магистрали. Дрожь земли, сначала едва заметная, пустила уродливые маслянистые волны по скопившимся в выбоинах лужам. Потом мелко задрожали дорожные знаки и заскрипели крашеные крепежи фонарных кобр. Дрожь утихла на миг, и все относительно разумное, находящееся в радиусе слышимости, поспешило бы забиться поглубже. Но разумного не было. Асфальт лопнул, заливая дорогу пламенем, и восемнадцать шипованных шин с грохотом приняли на себя вес тринадцатитонной фуры, пролетевшей пять-шесть метров по инерции. Разбрасывая в стороны куски горящей смолы пополам с гравием, машина взревела двигателем, и шестьсот шестьдесят шесть лошадиных сил стальным хохотом выразили готовность наматывать магистраль на колеса. Будет работы дорожникам. Кстати, если бы они знали о своих заслугах перед Преисподней – наверняка возгордились бы. Кто же еще создает перекрестки? А их великолепные трассы? Незнание Закона не освобождает от ответственности. Дороги – Наше место. Испокон веков. Следовательно, они – наши люди. От проектировщика до рабочего. И за их работу мы сполна благодарим их.

Дорога неслась под нами. Наша дорога… Ночь. Наша ночь… Ларьки закрыты. Работают только придорожные отели. Наши отели… Где с удовольствием нальют хоть пива, хоть водки. Хоть водителю, хоть менту, хоть четырнадцатилетней девочке. И улыбнутся. Остывшие за ненадобностью парилки саун, и не успевающие остыть простыни кроватей. Остывшие глаза отельных проституток, и у каждой не успевающая остыть печальная история. Сейчас эти рассказы приносят им не меньше, чем промежности. Мимо… Мимо… Мелькнула припаркованная бело-синяя «десятка»…

Гаишники… Это вообще наши любимые ребята. Если бы в Аду отмечали календарные праздники, то день ГИБДД приравнивался бы к земному Рождеству! Черти бы форму весь день носили, жезлы бы раздавали сахарные… Эх, надо подать идею, хе-хе… Кто же еще кроме них, родных, в таком масштабе будет столько душ за день проверять! И все же откупаются, или унижаются перед ними, хотя знают, все знают!.. Это же надо мужество проявить, чтобы правоту отстоять, время потратить, а возможно и день, а возможно и права… Если несправедливо. Побиться за правду. Она же на то и есть, чтоб за нее, родимую биться! А если виноват – ответь! Как нужно ответь! Отдай права! И потрудись их обратно получать! Зато потом будешь делать все как надо! Не-е-ет… Заплатим… Ведь что такое тысяча-другая рублей по сравнению с перспективами? А правда?.. Да нахер она нужна? Одни проблемы от нее. Все же так делают. Мама, конечно, что-то там говорила в детстве, и папа, кажется, тоже. Но это же в детстве. Это же не считается… А завтра и не вспомним. И послезавтра не вспомним. Хе-хе… А когда вспомним, то поздно будет! Это сейчас, на земле, связь между взяткой инспектору ГИБДД и взяткой в Департаменте строительства не видна. А потом, когда дом, который ты построил, в обход глупых норм, рухнет, погребая под собой десятки невинных жизней, когда их души станут перед тобой и зададут свой вопрос, связь окажется очевидней шампанского, которое ты сейчас дуешь. И все ты поймешь. Что один грех тянет десять. А один прощенный себе грех – тысячу! А самое главное – поймешь, что знал это ВСЕГДА. Знал, скотина! Но делал. А мы тебе только немножко помогли это понять. Немножко… В общем, хорошие ребята ГИБДДшники. У нас для них всегда уважение и почет. И снабжение, так сказать, на высоте – ни сера, ни смола не заканчивается… хе-хе… Хотя, смола, это конечно, баян…

Галогены вырывали из темноты до километра трассы. Нахрена нам Свет Божий? Мелкий дождь, нередкий в этих местах, при такой скорости непременно залил бы ветровое стекло напрочь, если бы оно не было нагрето до нескольких сотен Цельсиев. Капельки воды теряли свою неповторимость, не долетая нескольких сантиметров, и испарялись, окутывая фуру облаком пара. Правда, пар все равно никто бы не увидел – скорость сто тридцать, ночь… Мой попутчик молчал. Он стал выглядеть намного лучше – Флегетон исправно загладил вину. Исчезли ссадины, вернулся румянец. Вместо обгорелых лохмотьев – чистая, хорошо отглаженная малиновая рубашка, брюки, пиджак, все чин-чином. Хоть сейчас в ЗАГС… Джон смотрел в окно. Сложно понять человека, побывавшего в Преисподней и вернувшегося на землю. Человека вообще сложно понять. Когда-то давно, умный мужик Аристотель, на закате своего мудрого пути, сказал: «Остаток своей жизни я посвящу решению только одного вопроса. И если я найду ответ, больше ни кто и никогда не будет задаваться вопросами вообще, а философия найдет в нем свое завершение. Этот вопрос звучит так: почему человек, зная как поступать, чтобы достичь Блага, поступает иначе?». «Благо» – это ништяк по-древнегречески. Великий и единый такой ништяк – счастье – по-советски. Естественно, так и умер умный мужик, не узнав ответа. Не для того этот вопрос ставился, чтобы какой-то умник на него ответ нашел. Ишь, старый… Тут весь мир, можно сказать, на этом вопросе построен и запущен, а он… Один ответ, и чтоб на всех… Заморочка в том, чтоб каждый – сам ответ искал. Каждый – сам. Хорошо, что умер. А то не дай Бог, нашел бы – пришлось бы его, как этого Джона – досрочно… И тут бы ему уже никто…