Юрий Меркеев - Неразменный кот. Роман в рассказах

Забывала она почти сразу и о том, что она ко мне уже подходила, вежливо извинялась, улыбалась и произносила одно и то же – как под копирку:

– Простите меня, Андрей, я ведь вам не рассказала, как в меня был влюблен один офицер…

И начиналась длинная повесть о том, как в музее к ней однажды подошел офицер и сказал, что она «зажгла в его сердце революцию», а потом были какие-то поезда, и офицер ехал с ней в одном вагоне и вышел на станции, чтобы купить для нее соленые огурцы и отстал от поезда…

Таких историй о влюбленностях было всего пять-шесть, но Валентина Сергеевна их досконально помнила, несмотря на прогрессирующую болезнь и почти столетний возраст. Старушка забывала даже о том, поела ли она, приняла ли лекарство, покормила ли кота, только с моей подсказки вспоминала, как зовут домашнего любимца, путала числа, предметы, людей, но одно в ее памяти оставалось неизменным – истории о влюбленностях. Последней была ее встреча с будущим мужем, с которым они прожили долгую счастливую жизнь. Молодой лейтенант только вернулся с фронта и пришел на телеграф, где работала Валентина Сергеевна. И увидев ее, тут же сказал, что она станет его женой. Так оно и вышло впоследствии. Каждый день он дарил ей цветы, а по воскресным вечерам они ходили в ресторан и танцевали. И музыка… да, музыку она помнила… напевала… что-то похожее на танго. И плакала от радости, как ребенок. Потом благодарила меня за то, что я выслушал ее, и уходила. Но через час-другой уже «воскресала» передо мной с робким и вежливым выражением лица и произносила:

– Простите меня, Андрей, я ведь вам не рассказала, как в меня был влюблен один офицер…

Это продолжалось не день и не два. Почти год забывшая о своей смерти квартирная хозяйка рассказывала мне одну и ту же повесть, которую я уже знал наизусть. Поначалу меня раздражало это, я иногда повышал голос и просил на время оставить меня. Объяснял, что знаю всех ее возлюбленных наизусть, что она уже тысячу раз рассказывала мне об этом, что она, наконец, мешает мне готовиться к сессии. Валентина Сергеевна извинялась, уходила, едва сдерживая слезы. Я провожал ее худенькую сгорбленную фигурку в халате сочувственным взглядом, однако проходило еще полчаса, и она появлялась передо мной совершенно преображенная, вежливо извинялась и говорила:

– Простите меня, Андрей, я ведь вам не рассказала…

И я уступал и слушал. Или делал вид, что слушаю.

Старушка умерла накануне Нового года. Ее тихо похоронили.

Я продолжал готовиться к сессии. Иногда засиживался над учебниками допоздна. Дремал, уронив на стол голову. Забывал покормить кота, не всегда вспоминал, как его звали. Учеба и напряжение подрывали мою память. Она отчетливо работала в одном, но в другом давала сбои.

Иногда я забывал, что моя квартирная хозяйка умерла, и тогда слышал, как она в очередной раз трогает меня за плечо и вежливо обращается:

– Простите меня, Андрей, я ведь вам не рассказала, как в меня был влюблен один офицер…

У меня есть черный кот. Но нет денег. С котом мы ютимся в одной маленькой квартирке на уважительных началах. Иногда я ласково беру его за уши и окунаю мордой в миску с супом, который «его величество» не желает есть. И обеспечиваю себе, как минимум, полчаса тишины. Домашний террорист перестает выть и начинает усердно вылизывать свою шерстку. Кота я люблю. По-своему. Он меня тоже любит по-своему. Если бы я вдруг стал маленьким, как мышонок, кот с большим удовольствием меня бы скушал, но прежде изощренно надо мною поиздевался бы. Кажется, мы оба понимаем, на чем держится наша взаимная любовь.

Итак, у меня есть черный кот, но нет денег. На днях я прочитал, что можно получить неразменный рубль с помощью черного кота. Для этого необходимо отправиться в Рождественскую ночь на распутье дорог, одна из которых ведет на кладбище, стиснуть посильнее руками домашнего питомца; он начнет кричать, на его крик появится некто, который будет этого кота торговать. Этот некто станет предлагать баснословные суммы. Нужно проявить выдержку и попросить только один рубль. Он-то и будет неразменным. То есть его можно использовать в покупках хоть тысячу раз – рубль все равно вернется к хозяину. Таким образом, я смогу вылезти из долгов и начать свое дело. Скажем, организую книжное издательство.

Сегодня я думал об этом. Представил счастливую жизнь с деньгами, процветающим бизнесом и без кота. Без моего черного кота, к которому я привык, как привыкают к яду. Кто будет забираться ко мне на руки, когда я вечерком захочу почитать и подремать в кресле? Кто будет уютно тарахтеть всем своим лукавым существом, устраиваясь у меня на коленках? Кто будет считать меня небожителем и прощать все мои нервные срывы? Кто будет умилительно наивно думать, что весь мир, и я в том числе, вертимся вокруг его эгоцентричной персоны? Кто, наконец, будет терпеливо выслушивать мои черновые наброски к романам? Нет. Человек не способен на это. Только кот.