Лидия Луковцева - И нас качают те же волны. Провинциальный детектив

Бельцов у них теперь не работает, и чего, собственно, хочет от них гражданка… э-э-э … (заглянув в пропуск) Бельцова? Найти ее экс-супруга? Так это дело полиции, и прямой ей путь туда. Это их дело – отлавливать сбежавших супругов.

Надя совала ему письмо Николая, пыталась втолковать, что одно дело, когда на розыск подает бывшая жена, и совсем другое, когда солидная организация разыскивает пропавшего работника, неоднократно награждаемого, между прочим, грамотами, премиями и ценными подарками.

Кадровик (тьфу, прости господи, директор по персоналу), наивный, думал, что размеры и солидность, даже официальная роскошь его кабинета, подавят разболтанную надеждину психику, как обычно бывало с работягами, попадавшими в эти апартаменты, а затем выскакивавшими из них дрессированными зайчиками. Он не понял сначала, кто к нему пожаловал в образе дебелой простоватой крашеной блондинки в мини-юбке и «кислотной» майке канареечного цвета, с затерявшейся между могучих грудей надписью «Love», под расстегнутой ветровкой.

Секретарша ловила тренированным ухом звуки различных частот и окраски, доносившиеся из кабинета: гул урагана, рев осиротевшей бегемотихи, трубное сморкание. Она голову ломала, почему Игнат Гафурович не вызывает охрану. Сунувшись на выручку шефу, со стаканом воды на подносе, успела увидеть: бабища в кресле привалилась башкой к груди начальника и сморкается в его платок, а оный начальник, стоя над креслом с теткой, гладит ее по крашеным патлам.

Шеф, услышав звук открываемой двери, не прерываясь, величаво махнул свободной дланью: изыди, мол! Через какое-то время высокочастотные звуки стихли, и в щель предусмотрительно неплотно прикрытой секретаршей двери стало доноситься приглушенное гипнотическое бормотание Игната Гафуровича, профессионала высокого класса, как говорится, зубы съевшего на усмирении локальных мятежей и подавлении воли инакомыслящих в стенах этого кабинета.

После почти часового пребывания в кадровом святилище, тетка вышла, досмаркиваясь в шефов шелковый, с вензелем, 50-долларовый платок. Одарив восседавшую за секретарским троном анорексичную блондинку мокрым победным взором, она выплыла из «предбанника», активно двигая туго обтянутыми мини-юбкой «булками». Нет, караваями, которые, доведись такие выпечь, вполне могли бы претендовать на место в Книге рекордов Гиннеса, как образец гигантомании.

Распаренный шеф вышел в «предбанник», утираясь свежим платком. Секретарша глядела с молчаливым вопросом.

– Меня сегодня нет… Я должен это пережить… Знойная женщина!

– Мечта поэта?

– Поэта – может быть, но для старого кадровика – слишком… Вулкан во время извержения!

– Какие распоряжения?

– Ну… какие… Подготовь запрос в полицию.

В это время в далеком Артюховске, на песчано-галечном, замусоренном берегу Волги, усеянном осколками стеклянных и целыми, но мятыми пластиковыми бутылками, проистекала драка.

Сошлись два парня. Один – высокий, стройный, темноволосый. Перед дракой он, видимо, искупался, поскольку голова его была мокрой, промокли и джинсы в районе плавок. Второй – чуть пониже ростом, коренастый, русоволосый. Он появился на берегу с той же целью, искупаться, но осуществить ее не успел. Судьба организовала ему встречу с темноволосым, к которому в плане купания была более благосклонна.

Сентябрьскими купаниями в Поволжье никого не удивишь. Случаются дни, когда термометры фиксируют почти июньскую температуру, и, хоть водичка становится прохладней и поток жаждущих окунуться редеет, но не иссякает совсем.

По случаю буднего дня берег был довольно пустынным, только поодаль рыбачили рядышком дедок и женщина, окруженные десятком, без малого, котов. Недалеко от берега с лодки рыбачил еще один мужичок. На корме лодки тоже можно было разглядеть рыжего котяру.

Волжские коты – это особая разновидность семейства кошачьих. К примеру, в рыбных магазинах часто можно услышать разговор котовладельцев:

– Мой Барсик, паразит, только окуней ест, да еще и чищенных. Не почистишь – рыло отвернет, уставится, зелеными глазищами и не притронется, пока не почищу.

– А моя Масяня, зараза, сырую рыбу вообще не признает. Варю ей красноперку с манкой, жареную тоже есть не станет.

– А мой Маркиз, сволочь, только жареную и признает. Но если унюхает, что рыба прудовая, – не притронется, только речную подавай.

– Бабы, – не выдерживает какой-нибудь мужик из очереди, не рыбак по жизни, – возьмите меня к себе котом! Я всякую рыбу буду есть!