Анна Манна - Срывы в постмодерн. Повести

– Людмила Леонидовна, о чём вы думаете?

Шкряба вздрогнула и заправила за ухо прядь волос.

– Я и правда что-то… Мне еще документы забирать. Сегодня после перерыва начало испытания, вы помните, надеюсь? – она стала собирать со стола свои бумаги в большую чёрную папку.

– А я об Иване Романовиче все думаю. Он такие вещи изобретал, как будто был очень несчастным человеком. И умер молодым. Так жалко. Надеюсь, сейчас он пребывает не в таком мраке. Знаете что, а давайте в память о нем изобретём что-то действительно стоящее и светлое?

– Что вы такое говорите, Мария?! Задача нашего центра помогать людям. А вас послушать, чем мы здесь занимаемся? – Шкряба возмущённо хлопала своими длинными густо накрашенными ресницами, хотя в глубине души она была согласна с Марией, просто Типогон для неё был чем-то непогрешимым и непреложным, и вся его деятельность после развода с мужем стала смыслом её жизни.

– Да, пожалуй. Это на меня просто грусть нашла. Хотелось поговорить с кем-то. Простите. – Мария с трудом улыбнулась.

– Увидимся на испытаниях.

Дверь захлопнулась, и Чуднова осталась одна. Она всё сидела и думала: то, что было у них с Иваном Романовичем не входило ни в какие рамки отношений. Он старше её, всегда такой угрюмый и скептичный, чем-то всё же привлекал юную и жизнерадостную Марию. И она была просто уверена, что это именно тот человек, которого она готова любить всю жизнь. Интересно, а что думал он? По вечерам, после работы они иногда гуляли вместе: Мария всегда придумывала повод, чтобы пригласить его пройтись по парку, а он всегда делал вид, что ищет повод отказать, но не находит. Все это было на первый взгляд однообразно и бесперспективно…

– Зови меня – Миранда. Это мой персонаж.

– Нет. Это глупо.

– Знаешь, Миранда – такая фантазерка и скорее всего дочь короля, но не принцесса. Хочешь знать почему?

– Нет.

– Потому что как раз в день своего совершеннолетия, она сбежала из дворца и отправилась в плавание со знаменитым изобретателем Сэмюэлом Ле Грандом. Миранда была тайно влюблена в него, и когда ему пришлось покинуть королевство, решила следовать за ним. Вот она бежит к пристани в таком голубом платье, а он стоит на палубе, и морской ветер раздувает его плащ. На корабле она скорее всего признается ему в любви. Интересно, что он на это ответит… И вот, корабль отчалил от берега удаляя от них земную закономерность и неся их на встречу странной судьбе…

Мария вытерла слезы. За окном виднелись крыши домов, чуть припорошенные снегом, и прохожие куда-то спешащие… А если совсем мысленно втянуться, то Типогон. Как это ни странно, Чуднова любила свою работу и всех этих людей, жужжащих и бурлящих в кабинетах, и струящихся по серым коридорам, после вечерней смены. Она наверняка себе что-то фантазировала, придумывала какой-то сказочный мир, и тогда всё преображалось, потому что иначе, извините, просто невозможно жить! И какой же образ можно придумать, когда находишься во власти тоски и живешь через силу? Мария откинулась на спинку стула и закрыла глаза: «Ну что ж: испытания, так испытания», – прошептала она и, приведя мысли в порядок, вышла из зала и направилась в лабораторию.

В это время Теремухин, как обычно, пообедав в закусочной, направился в Типогон. Ничего не подозревая он заглянул в ларек, купил бутылку минеральной воды и, окинув беглым взглядом прочие земные радости, двинулся далее.

(Почему именно Теремухин? Мне он никогда не нравился.)

Войдя в здание научно-исследовательского центра ничем несимпатичный Афанасий Юрьевич посмотрел на часы и, обнаружив, что до начала испытания ещё есть несколько минут, ощутил в себе непреодолимое желание зайти в кабинет к покойному Ивану Романовичу и покрутиться во вращающемся кресле. Он не знал, что им руководит чья-то невидимая десница и просто ощущал себя несколько приподнято. Поднимаясь в лифте, он почему-то сказал Людмиле Леонидовне «доброго вам дня» и, достигнув наконец кабинета, вошёл в него и остановился перед компьютером. И теперь самое простое: зайти в засекреченную семью паролями последнюю версию Баланса и нажать кнопку самоликвидации программы. Но не тут-то было. В кабинет, неловко постучавшись, заглянула Людмила Леонидовна:

– Афанасий Юрьевич, я вас, наверное, не так поняла. Вы мне что-то сказали, а я думала, что не мне, т.е. я имела в виду, что конечно не мне, а я подумала… – она вытащила и засунула обратно за ухо прядь волос, – вот я и решила…, и эта чёлка непослушная, простите, у меня очки запотели.