Владимир Парилов - Откровенно о сокровенном

Это, то самое, жгучее любопытство. Надолго ли хватало сложной игрушки малышу? Оставьте их на несколько минут наедине, без присмотра, и вскоре вы услышите сосредоточенное сопение, разбирающего игрушку, ребёнка. И чем сложнее игрушка, тем большее желание понять, а что у неё там внутри, она вызывает. Дети вырастают, игрушки становятся другими, тоже взрослыми, а любопытство, вопреки стараниям взрослых, так и остаётся с человеком, становясь двигателем его познания, формируя его мировоззрение. Вот и моё понимание об окружающем нас мире зарождалось, благодаря любопытству, с часто задаваемых еще в детстве вопросов. Помню лежали мы с пацанами (два друга из моего детства) в траве у потрескивающего костерка, глядели в звёздное небо и рассуждали о том, одни ли мы во вселенной, есть ли жизнь на других планетах, какова она (если есть) и далее в том же духе. Эта, страшно далёкая теперь, ночь стала точкой отсчета моих многолетних размышлений о мироустройстве, о смысле бытия. По мере взросления количество вопросов только росло. Как появилась жизнь и как появилась разумнаяжизнь на планете, почему образовалось несколько рас, что есть бог, как появились, а главное почему, несколько религий, что есть райи ад, что есть грехи почему это грех и т. д., и т. д.

А может начать с того момента, когда я впервые ощутил и поверил в мощь, заботу и защиту своего ангела-хранителя, не допустившего того, что за добрый, вообщем-то, поступок я едва не стал преступником. Дело было в армии, где наш отдельный батальон раз в две недели выставлял наряд на гарнизонную гауптвахту. В один из таких нарядов, я, будучи выводным (выводной это что-то вроде надзирателя, только подопечные не осуждённые, а дисциплинарно наказанные), познакомился с земляком, ожидавшим в одной из камер-одиночек, после приговора трибунала, отправки в дисциплинарный батальон, куда его определили за устроенную им драку. Парень, на мой взгляд, был совсем не плохой, с явно обозначенным присутствием интеллекта, да и повод для драки был вполне объясним, так что для меня он ну никак не «тянул» на свирепого уголовника. В виду обыденного для нас разгильдяйства, что-то там не складывалось с его отправкой к новому месту «службы» и, в связи с этим, уже больше месяца он безвылазно сидел в камере на гауптвахте, не имея возможности помыться и переодеться. В третье, после нашего знакомства, дежурство я, видя как мучает парня отсутствие гигиены, на свой страх и риск ночью повел его в его же полк, чтобы он смог привести себя в порядок. На беду, в расположении полка мы натолкнулись на дежурного офицера, который попытался задержать земляка, чем вынудил того к бегству. Я остался один, без подопечного, который куда-то «свалил», без оружия, которое я замкнул в его камере. Ситуация, сами понимаете, аховая. Покрутившись по территории полка и не найдя сбежавшего земели, я вернулся на гауптвахту, где уже в авральном порядке разыскивали меня (даже на станцию наряд отправили). Захожу на «губу», а у камеры, где закрыт мой автомат, стоят и ждут меня землячок и начальник караула. Понятно, что меня тут же определили в соседнюю камеру, потому как тот полковой офицер уже раззвонил о произошедшем и «замять» историю не представлялось возможным.

Мои командиры, в этой ситуации, были практически бессильны, начальнику «губы» – всё равно (его-то вины нет), а комендант гарнизона уперся рогом и настаивал на трибунале. Вообщем, прикинув все за и против, я уже готовился отправиться в Совгавань «…швырять камушки с крутого бережка…».

В предпоследний (как вскоре выяснилось) день отсидки, меня, очень неожиданно (поскольку осужденных и ожидающих приговора трибунала не водят на работы), отправили с другими «губарями» в солдатскую пекарню на разборку старых печей. Когда, ближе к вечеру, мы в сопровождении выводных возвращались через пустырь «домой», и я во весь голос пересказывал ребятам интермедию Аркадия Райкина, нам навстречу попалась какая-то дама. Приостановилась, всмотрелась,… и мы разминулись. Назавтра, ближе к обеду, без всяких прелюдий и видимых причин, ничего не объясняя, мне вернули ремень и пилотку, выписали сопроводиловку и отправили к себе в часть. Вскоре всё объяснилось. Выяснилось, что дама, которая встретилась нам на пустыре, оказалась директором Дома офицеров военного городка, которой очень, на тот момент, был нужен конферансье для её ансамбля, к тому же она была супругой генерала из политотдела дивизии, поэтому её желания (а в данном случае она пожелала видеть меня членом своего ансамбля) были почти законом для большинства командиров подразделений и служб.

Читать дальше