Евгений Мороков - Сны жизни

От этих слов мне стало немного не по себе, ответственность легла мне на плечи. Отец верил в меня, это было главное.

Он обнял меня, я почувствовал запах его туалетной воды, она всегда была одинаковой, и я давно привык к этому запаху, но сегодня она напомнила мне детство, дни, когда мы просто шли домой из гаража. Детство… Его больше никогда не будет.

– Нам пора уже выдвигаться на вокзал.

Он встал и пошел к двери, повернулся, посмотрел на меня, словно прощался со мной, и улыбнулся.

– Я помню, когда ты был еще вот такой малюсенький сверточек, – произнес он, показывая руками, как мне казалось, длину не больше буханки хлеба.

Заправляя кровать, мне казалось, что жизнь порезана на части. Секунда – и больше ничего не осталось. Взглянув на свой ночлег, вспомнил дни, когда ребенком прибегал к родителям в комнату в поисках защиты от пугающей темноты, собственного воображения и зловещего шороха за стеклом. Помню, отец всегда ложился с краю, чтобы отбить атаку опасного мира. Он был воином, охраняющим жителей города. Я мечтал, что, когда вырасту, тоже буду спать с краю, охраняя свою семью.

На платформе мама совсем изменилась в лице, словно до этого момента она не верила в мой отъезд и только сейчас начала всё понимать. От этого мне стало неловко, но отец явно не хотел, чтобы вокруг нас была атмосфера грусти, поэтому он купил в привокзальной лавке мороженое и заставил меня и маму его есть, а сам довольствовался шоколадным батончиком, рассказывая забавные истории своих странствий.

Последние минуты самые нелепые, ведь прощаться никто никогда не умеет. Мать крепко обняла меня и очень быстро давала наставления. Отец пожал мне руку, обнял и улыбнулся так же, как сегодня утром в комнате.

Поезд тронулся, железные колеса всё быстрее и быстрее уходили вперед. Новая жизнь, мне уже чудилось, будто бы нет ничего лучше этого мгновения. Я представлял себе этот огромный город, полный надежд, который примет меня как родного человека. Всё изменится, а вместе с этим изменюсь и я. Ведь так хочется стать другим, стать лучше.

Знакомые места убегали всё дальше и дальше, дорога, которая шла параллельно, напомнила мне время, когда отец учил меня водить машину. Это продлилось около недели. В первый день мы поехали на окраину нашего маленького городка, где почти не было машин, там мы менялись местами. Машина тронулась с места, руки вцепились в руль, ноги напряглись, чувства радости и страха заиграли во мне. Через несколько минут приходила уверенность, она проходила по всему телу и доходила до пальцев рук и ног. В тот момент я осознал, что ради скорости стоит жить, ради звука ветра за открытым окном, ради чувства силы, гоняющей по твоим артериям.

Всего через несколько дней я свободно чувствовал себя в этой машине, мы с ней сдружились, она узнавала меня с первого прикосновения коробки передач. Один раз мы ехали вдоль поля с отцом, он рассказывал мне о машинах, а я старался следить за дорогой. Неподалеку стояли ребята лет двенадцати и голосовали. Их было двое, они были одинакового роста и оба светленькие, только один был упитанный, а второй худой и чересчур загорелый. «Давай подкинем ребят», – сказал папа. Мы остановились и захватили их, они направлялись на ставок, находившийся в паре километров. Отец начал спрашивать, зачем они туда направляются, они рассказывали про отличный клев на бамбуковые удочки, спрятанные на деревьях. Они ходили рыбачить через день по раннему утру и до самого обеда. Самое пекло они проводят в воде, домой же возвращаются к вечеру. Такой распорядок дня был идеален для летних дней. Местная жара изматывает людей, многие сидят дома до самого вечера, а после выходят на улицу, вдыхают запах подгорелой кожи асфальта, радуясь еще одному прожитому дню.

Последний день, когда я находился за рулем отцовской любви, был невероятным. Он должен был забрать меня от тетушки Аллы, я любил проводить у нее выходные. Она жила в большом доме на окраине городка, ей было приятно мое общество, это было взаимно. Ей не нравилось работать в огороде, но она безумно любила пространство. Квартиры сковывали ее, а собственный дом позволял ей делать всё, что только придет на ум. Это была прекрасная женщина. Ее энергии хватило бы на десятки людей. Сколько бы мне ни приходилось быть у нее, я находил ее в постоянном движении. Тетя Алла была невысокого роста, с короткими ручками, им точно не суждено было работать в саду. Она всегда хорошо выглядела, часто посещала салоны красоты. Каждый месяц ее можно было застать с новой прической, волосы она никогда не красила в другой цвет, ей нравилось быть блондинкой. На свои сорок она, конечно же, не выглядела, более того, я уверен – она и чувствовала себя гораздо моложе.