А. Родионов - Туман

Сказав «десять» Пётр задул свечу и повел сонного Анхельмо на выход.

– Девять.

Они поднялись по ступенькам, Пётр закрыл двери, запер их на массивный навесной замок.

– Восемь, семь, шесть.

Они возвращались на площадь – Пётр твердым шагом шел вперед, Анхельмо в полудреме семенил за ним.

– Пять, четыре, три.

Вот они входят на рыночную площадь. Пётр пересекает её по диагонали и направляется в сторону торговца рыбой, перед которым всё ещё стоит сеньора Альба, бабушка Анхельмо. Он подводит Анхельмо к ней сзади и легонько шлепает по спине, чтобы оставшиеся два-три шага мальчик сделал сам.

– Один.

Щелчок. Анхельмо широко открывает глаза и видит перед собой бабушку, словно с того момента, как она отпустила его руку, прошло не больше двух секунд. Сеньора Альба разворачивается и смотрит на внука.

– Ты здесь. Смотри, не потеряйся, как я потом тебя найду на такой людной площади? Знаешь, сколько родителей каждый год теряют своих детей на рынке? Говорят, их забирает злой разбойник и уносит в своё логово, откуда еще никто не возвращался живым. Так что держись за мою руку и постарайся не отставать, нам предстоит еще долгий путь.

Камера снова фокусируется на двух людях – пожилой женщине и маленьком мальчике, который держит её за руку, только на этот раз изображение становится всё меньше и меньше, пока эти двое снова не становятся полностью неразличимыми в толпе людей. Камера всё отдаляется и отдаляется, площадь уменьшается в размерах, как если бы оператор взлетал куда-то вверх. Дома становятся всё меньше и меньше, они теперь больше напоминают игрушечные домики из детского конструктора, которые аккуратно расставил на ковре один маленький мальчик. Город всё уменьшается и уменьшается, пока не превращается в маленькую черную точку, которую через некоторое время тоже становится не видно из-за набежавших с разных сторон облаков.

Экран погас, и Анхельмо вновь очутился сначала в кромешной темноте, а потом в ослепительном сиянии белой комнаты. Он уже ждал звонка первого телефона и предчувствие не подвело его – буквально через пару секунд раздалась заветная трель, и вот он уже готов задать очередную порцию вопросов человеку, которого, как оказалось, он встретил двадцать три года назад.

– Петр, это ты?

– Да, это я. Анхельмо, открою тебе маленький секрет: по этому телефону ты будешь общаться только со мной.

– Правда? А зачем тут стоят еще два других телефона?

– Опять ты за своё, какой же ты нетерпеливый, а. Представляю, как сеньора Альба намучилась с тобой, когда ты был маленьким и совсем не умел контролировать свои эмоции. О предназначении двух других аппаратов ты узнаешь чуть позже. Сколько раз повторять – всему своё время.

– Ну хорошо, – нехотя согласился Анхельмо – тогда скажи лучше, откуда ты знал, что в пятнадцать лет я выловлю в море бутылку? Ведь то, что я вспомнил, происходило за восемь лет до этого.

– Трудно сказать. Думаю, я всегда это знал, как знаю и множество других вещей, о которых ты даже не подозреваешь. В каком-то смысле именно я отправил тебе эту бутылку, но предупредить о ней должен был заранее, не спрашивай почему, просто в тот момент так было лучше всего. Как видишь, мой план удался, ты действительно выловил нужную бутылку через восемь лет.

– Нужную бутылку? А что, я мог выловить еще ненужную?

– Не совсем. Все бутылки нужные, просто если бы ты пришел на день или на год раньше, ты бы выловил чужую бутылку, точнее, бутылку, не предназначавшуюся для тебя. Сам понимаешь, в таком случае всё пошло бы наперекосяк и сейчас ты бы вряд ли сидел в этой комнате и вот так запросто общался бы со мной.

– Я умер?

– Ты живее многих живых. Ты скорее изолирован.

– Почему записка в той бутылке оказалась пустой? Какой смысл был посылать мне записку без текста, без информации?

– Анхельмо, сам факт обладания тобой этой запиской – это уже информация, сигнал, который позже был получен кем нужно. Благодаря этой записке события развивались по выбранному нами – и тобой тоже – сценарию. Впрочем, я лучше покажу тебе…

И родители, и сеньора Альба замечали, что с самого раннего возраста любимым развлечением Анхельмо, за которым он мог проводить бесчисленные часы, было наблюдение за другими людьми. Его нельзя было назвать тихим, невзрачным ребенком, зачастую он сам устраивал заварушки, вовлекая туда других детей, за что нередко получал от родителей и бабушки нагоняй. Однако в возрасте трех лет он впервые продемонстрировал ЭТО своё качество, которое навсегда осталось непонятым родителями, но замечено и развито бабушкой, которой хватило мудрости догадаться, что именно оно в дальнейшем превратит Анхельмо в того, кем ему суждено стать (или кем он сам станет, если будет отрицать философию детерминизма). В пять лет воспитательница уже регулярно докладывала, что Анхельмо регулярно затевает какую-нибудь групповую игру, в которой старается задействовать максимальное количество детей, а сам в какой-нибудь момент незаметно выходит из игры и часами сидит, наблюдая за остальными детьми. Воспитательница никак не могла понять, что именно ему так нравится – следить, чтобы всё было по правилам, или наблюдать за последовательностью ходов. Сеньора Альба, напротив, точно знала, что интересно её маленькому необычному внуку – смотреть на лица людей. Позже её догадка не раз подтвердилась.