Дмитрий Помоз - Три дня. Никто не знает, как жить

– Нам, конечно, очень приятно, но все-таки мы непременно должны за него заплатить! Вы же сами сказали, что мой внук – настоящий мужчина! А настоящие мужчины получают награды, а не подарки за свои подвиги, верно? – настаивала бабушка и положила на прилавок несколько купюр.

– Вернаа.. – чуть не обидевшись, буркнул в усы дядечка и забрал денежку.

Однако, почти тут же радостно хмыкнув, снова загадочно улыбнулся и зашуршал под прилавком, приговаривая что-то себе под нос. Потом вновь высунулся и, улыбаясь шире своих усов, подозвал меня поближе.

Сначала мне было страшно подходить к нему, вдруг он передумал и хочет забрать мой шарик обратно, но бабушка подмигнула мне и подтолкнула навстречу дяде. Он кивнул, указывая на свою волосатую пятерню, и вытянул ее. Он ожидал от меня в ответ такого же действия. Я отдал шарик бабушке и несмело протянул ему свою руку, раскрыв пальцы. Дяденька разжал кулак. Ко мне в ладонь выпало, что-то маленькое, холодное, металлическое. Это был значок с изображением военного корабля и надписью: Город герой Новороссийск.

– Смо-лен-ска-я ули-ица!.. – радостно повернувшись к бабушке, протянул я.

Мы попрощались с дядечкой и ушли. Теперь у меня на груди красовался героический значок настоящего мужчины.

Мы шли по закрывающей свои морщинистые глаза набережной, бабушка держала меня под руку, как настоящего мужчину, и я жутко собой гордился, поэтому, задрав подбородок, пытался маршировать, как солдат на параде, и завороженно нес прямо перед собой мой новый шарик. И в такт каждому шагу в нем подлетали россыпи загадочных на вкус снежинок, разливаясь серебряным цветом от света мачт фонарей покорно склонивших свои одноглазые головы.

– Рыбки! – повторял и любовался я.

– Это не рыбки! – сказала бабуля, – Это дельфины, Митюша! И они млекопитающие. Так же, как и люди. Хоть они и живут в воде, но дышат воздухом, как и мы. Еще они очень умные! – бабушка тянула свой рассказ, как неспешный поезд, везущий состав в сторону горизонта, – А еще они любят людей и часто спасают тонущих или тех на кого нападают хищные акулы!

– Акулы!

– В городе тоже можно посмотреть на дельфинов, они живут в дельфинариях под присмотром людей. Считается, что плавать с дельфинами очень полезно для настроения и здоровья. Мама с папой хотели сводить тебя в дельфинарий, чтобы ты с ними познакомился и покупался. Но я, мальчик мой, даже не знаю, правильно это или нет. Разве можно ждать чего-то хорошего от того, кого запер в несвободе?.. Разве можно выпросить у кого-то счастья или здоровья?..

– Свобода! – повторил я.

А бабушка продолжала:

– Человек боится быть свободным и не умеет быть счастливым. Оттого он и не здоров. Он все и всех пытается запереть. И запечатлеть. Желательно рядом с собой, чтобы похвастаться. Над нашими головами падают целые звездопады, а мы пытаемся их снять, чтобы все знали, что мы их видели. И потом ты смотришь на такую фотографию и интересуешься, как это было – целый звездопад на бесконечном полотне изумляюще-синего неба, а в ответ слышишь, что это было очень трудно сфотографировать – ужасная камера и очень мало света. И все. Больше ничего.

Бабушка задумчиво вздохнула, мы остановились и посмотрели вверх, к небу. Оно было точно такое, как она и говорила: медово-желтые хлопья звезд плавали в черничном варенье, и на них улыбалась огромная, надкусанная луна.

– Какая красота! – восхищалась бабуля, – Как можно пытаться привязать к себе все на свете, когда такое небо? Как можно держаться за вещи, когда занятыми руками нельзя никому помочь?

Я знал, что бабушка не ждет от меня ответов на эти свои вопросы. Она ждет раздумий. И мне кажется, я ее понял. Мама не поехала с нами сюда, потому что «три путевки на юг – это первый взнос за новую машину».

Дальше мы шли молча. Когда много говоришь – ничего не слышишь и не понимаешь. А в номере, лежа в кровати, я продолжал разглядывать свой шарик и думать над тем, что сказала бабушка. Я вспомнил лавку дядечки со смешными бровями и куклу пирата, который сидел на сундуке с сокровищами, не отрывая от него своего покалеченного взгляда. Я был уверен, именно в битве за этот сундук он потерял глаз и обзавелся костылем. И как же легко он отдал мне свой чудо-шарик, в котором, кажется, спрятана вся красота мира.

Через месяц нам нужно было уезжать, и хоть мне здесь очень понравилось, и я подружился с морем, но все равно очень скучал по родителям и ждал встречи.

Мы приехали на вокзал, и зашли в вагон. Бабушка присела на свое место и, тяжело дыша, замахала у лица белой панамкой. Я только сейчас заметил, что ее панамка и длинный до пола сарафан выглядели, как два больших белых пятна на фоне смуглого лица и рук, хотя по дороге туда все было наоборот. А оттого, что у нее были достаточно резкие морщины в уголках добрых глаз, можно было бы подумать, что она не возвращается домой, а едет в гости.