Игорь Горев: Путина, ВБН… Сборник рассказов

Иосиф повеселел. И с тем настроем приступил к чтению документов. Японские «Сейко» с безучастной чёткостью отсчитали полтора часа. За окном сумерки начали поглощать беспокойную жизнь города, на помощь ей – жизни – включились тысячи фонарей, размечая проспекты, улицы и даже переулки. И этот факт – огни проспекта – успокаивал и располагал к новым взлётам мечтательной натуры. Иосиф отвлёкся и вспомнил дневные дебаты.

Оказывается, он оседлал верного конька. Прошлое никак не хотело отпускать день сегодняшний. Этот день раздирали страсти, не умеющие и не желающие прощать прежние обиды. Да и как? Именно эти страсти, желание «всё по справедливости», настойчиво подталкивали и подзадоривали, заставляли кричать до хрипоты и брызгать слюной в лицо оппонента. Так дерутся два брата за отцовское наследство: «в кровяку» и «до смерти». Мутузят друг друга, не в силах унять разошедшуюся по жилам кровь. Она теперь верховодит – не до прощения. И здесь главное выбрать сторону. На чьей сила – та и права. Та и возьмёт вверх. А завтрашний день?.. Так то не наши проблемы – им расхлёбывать. Иосиф был на стороне силы, простая житейская мудрость.

Как никогда он поверил в себя. И уже видел не тесный экипаж, несущийся к счастью, когда на ухабах локоть соседа непременно пихнёт в бок, а представлял себе красавца иноходца, и он – его гордый наездник. Чудный галоп по вольным полям родины мнился ему и заставлял расплываться в самодовольной улыбке.

Тут снаружи послышались голоса и шум. Иосиф недоумённо покосился на часы – конец рабочего дня? Шум нарастал, напоминая приближающийся локомотив. Он уже собирался встать, распахнуть двери и властно осведомиться о причине неурочного шума. Как дверь сама с треском распахнулась, и в полумрак кабинета буквально вломились некие тёмные личности. Наполняя уютные пенаты злыми голосами и тяжёлым топотом.

– Я тебе, дрянь, покажу! Ишь ты – не положено беспокоить! Цыц, секретутка, знай своё место и помалкивай! Наша теперича власть! Наша!!!

– Да кто вы такие?.. Да как вы посмели!.. Да я сейчас охрану вызову! Вон отсюда!

Закипела свободолюбивая личность.

– А вы, гражданин, помалкивайте лучше.

– Да!..

– Сядь, тебе говорят, когда с тобой революция разговаривает! И хавальник свой закрой! Сейчас всё выясним. Иосиф Святославович Раскорякин?

– А в чём… собственно дело? Кто вы такие?

Голос дрогнул.

– Мы теперь твоя новая власть, Иосиф Святославович. А я красный матрос Иван Резин.

– Какой, такой… красный? Матрос?.. Красные в семнадцатом… а сейчас другое время.

Иосиф беспомощно взглянул на часы. Те с прежней капиталистической точностью отсчитывали секунды. Представившийся красным матросом Иваном Резиным, тоже взглянул на часы, затем поднял руку. И к своему вящему ужасу Иосиф заметил зажатый в кулаке древний «Маузер». И он совсем потерялся, когда этот мастодонт прежних и давно застывших под обелисками времён, ожил. Ожил громогласно и властно. Грохнул выстрел, вспышкой освещая кабинет. Настенные часы разлетелись вдребезги, на пол что-то посыпались. Иосиф вздрогнул всем телом и, чувствуя, что покрывается холодной испариной, беспомощно опустился в кресло.

– Так-то вот лучше, гражданин… Раскорякин. А то начинаете тут буянить: времена не те. Баста! Кончились ваши времена! Доприватизировались. Так страну с молотка недолго…

– Кто вы? – Дрожащим голосом спросил Иосиф, вытирая холодные капли со лба. – По каким полномочиям? И что всё это значит? Не понимаю.

– Сейчас поймёте. Эй, кто-нибудь включит, наконец, свет!

Как по команде яркий свет разлился по кабинету, заставляя жмуриться с непривычки. И это возымело свой эффект на Иосифа, непреклонная воля вырвавшаяся откуда-то из небытия, скорее похожая на призрак начинала материализоваться на глазах, грохотом выстрела, командным голосом способным управлять всем и даже светом. Ветхое зашевелилось в нём возвращая в чудесные времена.

– Вот так, уже лучше. Сидите тут без света. Может чего прячете от новой власти?

Иосиф, привыкший к яркому освещению, выпятился на мощную и правдоподобную фигуру матроса. Из-под бескозырки выбивался лихой чуб, на толстой жилистой шее покоилась голова, если не брать во внимание узкие карие глазки, зло стреляющие туда, куда посмотрят, то вполне наша голова: из русской глубинки. Тельняшка? – так в день десантника в ней пол Москвы бродит. Но вот кожаная куртка дореволюционного образца и грубые юфтевые сапоги… Иосиф ещё раз взглянул на то место, где недавно уверенно висели часы. След от пули убеждал: и куртка и часы самые, что ни на есть – настоящие.