Владимир Кулеба - Зеркало для журналиста

Признаюсь: ауру удачливости и благополучия, видимости того, что все дается легко, без надрыва, создал вокруг себя я сам. Никто не догадывается, чего это стоит, сколько нервных и физических усилий приходится затрачивать, напуская на себя нарочито беззаботный вид, чтобы со стороны выглядело естественно.

Чтобы у окружающих создавалось впечатление, что все дается легко, выработал несколько простых, но эффектных приемов. Например: никто никогда не должен видеть и знать, какими потом и мозолями, бессонными ночами, изнурительным каждодневным трудом достаются те же статьи. Нельзя показывать окружающим, что тебе трудно, ты устал, нет никаких сил и т. п. Наоборот, у тебя всегда хорошее настроение, цветущий, свежий вид человека, который только что плотно и вкусно отобедал и собирается переходить к десерту с ликерами.

Ты не раскрываешь творческих замыслов, не обсуждаешь напечатанную или будущую статью, не имеешь обыкновения говорить о работе вообще. Тем более, никто не должен видеть тебя за работой, знать, как ты мучился ночью, когда писал. Самое главное, правило номер один – никого к себе не пускать в душу, держать дистанцию. Если накипело, невтерпеж высказаться – излей накопившееся первой встречной продавщице или официантке, чем человеку, с которым вместе работаешь.

Просто? Попробуйте. Каждый понедельник, несколько лет подряд небрежно бросаю на машинку, а с недавних пор отдаю готовую дискету с распечаткой, на которой – пара-тройка написанных за выходные статей на самые актуальные темы. Никого не должен знать, когда ты их пишешь – ночью, с утра, полулежа после обеда. Журналист, если он настоящий журналист, постоянно в форме. Вот и приходится ночи прихватывать. И когда меня спрашивают: «Когда ты пишешь? Как все успеваешь?», только плечами пожимаю: «Разве так важно – когда? Главное – что вся соль в содержании и исполнении, а время всегда найти можно». Такие вопросы и есть признание твоего совершенства, профессионализма. Ради этого и выкручиваешь себе руки. Но гримасы усталости на моем лице никто не увидит. Только маску улыбки. С ней я, весело и беспечно, шагаю по жизни. Скажите, кому это понравится?

Если же на чистоту, пишется мне тяжко. И с большим подозрением слушаю россказни о том, что кому-то писанина дается легко, без усилий. Это либо лгуны, либо откровенные халтурщики. Я-то знаю, что такое писать, тем более в номер, да еще в постоянном цейтноте, осознавая, что завтра твою статью будут читать на просвет, и каждая шероховатость, неуклюжесть, каждый «шов» будет замечен, станет отличным подарком твоим завистникам и оппонентам. Мое слабое место – не могу долго работать ночью, голова отказывается соображать. Зато поднимаюсь в четыре утра и строчу, как из автомата, часов шесть-семь подряд на одной минералке. А ночью – глаза слипаются, и мысли, как кони у пьяного ямщика, разбегаются в раскорячку, не слушаются. Но о твоих проблемах никто знать не должен. Иначе они будут использованы против тебя.

Если бы, часто думаю я моя работа заключалась только в том, чтобы писать статьи, каким счастливым человеком я был! Но первейшая забота редактора – весь менеджмент газеты, люди, редакционная рутина и колготня с утра до вечера. Масса проблем, которые кроме тебя никто не решит. И не только творческих. Эти скорее так, для разрядки. Бывает, после ежедневного дурдома не то, что писать – жить не хочется.

Но каждым утром, назло всем, ты появляешься, как обычно, свежий, чисто выбритый, наглаженный с улыбкой в тридцать два зуба, будто только что вернулся из Испании или каких-нибудь лазурных берегов. С удовольствием шутишь и, между прочим, походя, отдаешь дискету со своими ночными бдениями и просишь заместителя внимательно вычитать, могут ведь быть и глупости. На самом деле – все в полном ажуре, ты не позволяешь себе послаблений, не хватало, чтобы за тобой подтирали. И в конторе понимают, что это игра, давно привыкли, не удивляются. Ты для них – профессионал высшей пробы, местный властитель дум и, мягко говоря, странно выглядело бы, допусти ты малейшую ошибку или даже описку. «Шеф никогда не ошибается» – кто-то давно написал над дверью твоего кабинета. И это – правда.

– Ну что, друзья-сотоварищи, не позволить ли нам по пять капель? В честь, так сказать, скорого приземления в столице Страны восходящего солнца?

Мы с Мишей Громовым изумленно поворачиваемся к высказавшему такое неожиданное предложение Владлену Мирошниченко. Уж не шутит ли наш бывший бессменный староста курса? У него – давняя язва, и он редко выступает инициатором неорганизованных и не преследующих конкретных целей, тем более, никак не отражающихся на карьерном росте, бесполезных выпивок?