Эсфирь Коблер - Исторический орнамент

АИД

Мое наказание – вечный брак с тобой.

Когда Тесей Персифой потребовал тебя, ты ласточкой встрепенулась, рвалась на свет божий. Пойди, посмотри на женишка Персифоя – он без конца проклинает тебя за то, что усажен на каменную скамью. Я же не только тысячи лет разделяю с тобой трон, но и пререкаюсь.

ПЕРСЕФОНА

Оставим эти дрязги. Цепи брака страшнее тьмы подземелья. (Орфею) . Милый юноша, что внушило тебе страсть к песнопению?

АИД

(В сторону) . Светская любезность.

ОРФЕЙ

Не знаю. Апполон витал надо мною еще в младенчестве. Как только начал я различать предметы, соединять их названия и выявлять суть, я стал давать им свои определения, я видел душу каждой вещи, говорил с ней, сочувствовал и сострадал. В деревьях я разговаривал с Дриадами, в воде – с Нимфами; красота розы поднимала меня на Олимп, звезды бросали в бездну мироздания. Иногда я как Икар парил подле солнца, смеялся или ссорился с ним.

АИД

Поэтические восторги мне непонятны. Что-то лицемерно-слащавое есть в них. Излагать свои чувства в словах и рифмах доставляет тебе удовольствие?

ОРФЕЙ

Это дыхание…

ПЕРСЕФОНА

И все же?..

ОРФЕЙ

Поиск слова – тяжелее сизифовых трудов. Бывает, что от напряжения выступает смертный пот, кровь выходит через поры, жилы лопаются. Чувства и страсти так сильны, что ты подчиняешься им как раб, и, кажется, готов отринуть весь мир, чтобы найти точное слово, иначе – смерть.

ПЕРСЕФОНА

Тогда что же такое – твоя поэзия?

ОРФЕЙ

Хриплый стон умирающего.

Мы, смертные, вызываем к жизни все новые и новые виды смерти, находя в этой игре и некую забаву. Газовые камеры и тюрьмы, концлагеря, атомные бомбы, нейтронные лучи. (Аиду) Ты наверное уже устал знакомиться со своими новыми помощниками. Твой ад – это чистилище, ибо на земле каждая песчинка пропитана кровью, каждый лист – предсмертным хрипом. И всё же я пою о любви. Я должен слышать, как плачут тучи, и молится небо. Я прислушиваюсь к дождю, к ритму капель на крыше, к рифме стука паровозных колес. А потом я сижу перед чистым листом, и сражение порой заканчивается моим поражением и смертью, а порой любовью и недолгим поцелуем откровения.

АИД

Как много красивых слов. Но такие муки – чего ради?

ОРФЕЙ

Бывают минуты, когда я – держатель вселенной. Вместе с ночью ловлю в воде звезду и трепещущей рукой опускаю в траву. Подслушиваю соловьев и врываюсь в их песню, сбивая с толку; забираю листья у деревьев и, одевая их трепещущий наряд, танцую до зари в своих стихах и песнях.

АИД

Очень мило.

ПЕРСЕФОНА

Ужасы ада не так страшны как жизнь.

АИД

(Персефоне). Вот видишь, милочка, от чего я тебя избавил.

ДАНАИ

(Несколько еле слышных голосов).

– Мы слушали его с восторгом.

– О, как он любит…

– Благословенны жены, не убивающие своих мужей!

АИД

Распищались!

СИЗИФ

Будь милосерден и в жестокости!

ТАНТАЛ

Ну, ты, раб собственной власти, прояви благоразумие, Тебя воспоют как милостивого бога. Не упусти случай, а там и все поэты станут приветствовать тебя как избавителя.

ПЕРСЕФОНА

Дай ему взглянуть на тень Эвридики, и, если он не устрашится и сумеет уговорить ее, прими то решение, которое покажется себе выгодным.

АИД

Ну, хорошо. Гермес, приведи Эвридику.

(Орфею) . Не обольщайся. Твоей Эвридики больше нет, она исчезла, умерла, истлела. Ты увидишь лишь ее тень. Это нечто такое, перед чем отступаю даже я. Душа видит, слышит, понимает, желает, но не чувствует. То, что человек называет чувством, ощущением, недоступно ей и неинтересно.

ОРФЕЙ

Не было женщины красивее Эвридики. Она вся – музыка, вся – поэзия. Она дышала любовью и поэзией, только она могла вызвать человека в загробный мир корней и первородства.

АИД

Страшно быть поэтом. Они слышат только себя.

Берегись. Души не говорят – их мысли проникают в мозг, ты ощущаешь их, но не слышишь. Отныне, где бы ты ни был, каждую ночь душа Эвридики станет приходить к тебе. Тот, на кого падет роковой выбор, или погибнет, или сойдет с ума. Тени беспощадны и нет от них спасения. Ты искал любви, а обретаешь смерть. Прими же судьбу – ты ее выбрал.

ГЕРМЕС

Тень омрачена. Переход из светлого царства покоя в скорбный Тартар опечалил ее.

ПЕРСЕФОНА

Эвридика, вот твой муж. Рада ли ты?

ЭВРИДИКА

Мне все равно.

ОРФЕЙ

Я не умер, я жив. Я пришел за тобой.

ЭВРИДИКА

Мне совершенно все равно.

ОРФЕЙ

И о мертвой женщине – я думал только о тебе. В отчуждении смерти – твоя сила. Я хочу говорить с тобою, чувствуя, что меня слышат и понимают; без тебя – вокруг пустота и глухонемые лица.