Елена Сперанская - Цветок с ароматом магнолии. Детективный роман

– А я предполагаю, что она просто решила порвать с ними. Кто-то мне говорил на улице, кажется из дома по соседству с другой стороны, когда мы приезжали к ним по вызову из поликлиники, что у этой женщины был аборт с сильным кровотечением. Но это, возможно, сплетни… Скорее всего, наговор, – сообщила сотрудница поликлиники – Нина Афанасьевна, когда ее надоедливых детей не было на кухне.

– Сейчас уже ничего не изменишь, поэтому милиция хочет закрыть дело. Ищут они человека долго. Все сведения соберут и отправят ее родителям в деревню, откуда она приехала к нам в город. Будут собирать вещественные доказательства по делу. Может быть, с собакой приедут. Нам остается только ждать результатов расследования, – такая версия была высказана мужем врача – Борисом Павловичем, тем, кто встретил участкового милиционера.

Нина Афанасьевна слушала его с пристрастием и явным уважением, чтобы потом попытаться поспорить с мужем.

– Что-то мне подсказывает, у нее не было врагов, а только сотрудники, – соизмеряя свои возможности на небольшом кухонном столе, где были разложены овощи для щей, сказала еще одна пенсионерка – Дарья, которая жила напротив пожилых людей в крохотной комнатушке – клети, перебиваясь мелкими спекуляциями.

– Виновный… – он сделал паузу, – попадет сразу к нам, в изолятор, – тихо произнес Егор Васильевич, сидя на лавке после дежурства около стола точно в такой же позе, как он сидел на работе в СИЗО, охраняя спокойствие граждан.

– При любых сложных обстоятельствах найдут виновного, – заметил философски, появившейся на пороге, студент Петр Вежин – сын Бориса Павловича.

– Кто ищет, тот всегда найдет, – процитировала его сестра – Настя, когда заметила, что все исчезли из общей комнаты, как по мановению волшебной, а ей так хотелось послушать, о чем же шла речь на этот раз, высказать свое мнение школьницы, чтобы казаться взрослее и чуточку мудрее.

Когда все версии были высказаны, жильцы по одному стали покидать кухню. Этот случай постепенно забылся всеми соседями коммунального дома, но неприятный осадок от разговора остался надолго. Никто из них не возвращался к теме о пропаже граждан в окрестностях города. Лишь однажды Егор Васильевич сообщил, что директора макаронной фабрики – уважаемого человека с высшим образованием – посадили за растрату, но это не имело никакого отношения к делу о пропаже Гали Безбедновой. Следователь больше не приходил, и жизнь мало помалу нормализовалась.

Приближались выходные дни и праздник Первомая. Все начали готовиться, осваивая пригородные участки, вскапывая огород и сажая овощи. Никаких новых криминальных случаев не произошло за последнюю неделю, чему каждый из соседей на первом этаже тихо радовался.

С вечера Настя – долговязая девочка с бледным лицом, но правильными чертами: большими выразительными глазами, ровным носиком, пухленькими губами – собрала все свои небольшие пожитки. Она рассматривала поношенную, коричневую, шерстяную, школьную форму, которая уже была ей маловата и черный, штапельный фартук. Достала синюю, полушерстяную, удлиненную юбку; белую поплиновую блузку с защипками на груди, которая очень ей шла, и которой она гордилась; хлопчатобумажные, коричневые чулки и лаковые, черные туфли.

Разложив вещи перед собой, она выбирала, в чем пойти на праздник Первомая с мамой – врачом скорой помощи. Черное, колючее, драповое, осеннее пальто с вышитым воротником было настолько мало, что еле застегивалось на груди, а на шее вообще не сходилось, поэтому она решила не ужинать, чтобы выглядеть респектабельно и не бедно среди коллег и сотрудников штата больницы. Из-за этого факта она страшно робела. Ей хотелось произвести приятное впечатление на уважаемых людей и их детей.

Вечером Настя надела пальто-маломерку поверх летнего, шелкового платья с солнечным рисунком для примерки. Она недавно переболела тяжелой лакунарной ангиной, поэтому очень боялась снова простудиться, потеряв возможность появиться на улице.

– Смотрится неплохо. Ты можешь идти в нем нараспашку, – посоветовал старший брат Насти, удивляясь, что девочка росла год от года, а пальто на первоклассницу никак не подходило для десятилетнего подростка ни по длине, ни по ширине.

Настя, усомнившись в его словах и совершенно не смущаясь, рассматривала себя в небольшое зеркало посередине светлого трехстворчатого буфета, представлявшего собой восход эпохи социализма.

– Ну, это мы посмотрим, – разозлилась она, так как прекрасно понимала, что в школьной форме идти на праздник некрасиво, юбка была слишком длинной, а с пальто весь наряд выглядел ужасно.