Елена Сперанская - Цветок с ароматом магнолии. Детективный роман

– Принесете шторы чистые, когда постираете, – сказала педагог. – Можете не торопиться. Спешки никакой нет.

– Сделаем на этой неделе, – загалдели подростки. – Не беспокойтесь, Наталья Иосифовна, – таким образом, они выражали единодушное уважение, скорее, трепет перед умной и талантливой женщиной, посвятившей свою жизнь одаренным детям.

– Я вас учу жизни, – постоянно говорила она. – Потом мне спасибо скажете, когда будете сами взрослыми…

Но становиться взрослыми никто из ребят не хотел. Они бегали друг за другом, обнимались, иногда целовались в темном уголочке перед выходом на сцену между задниками или кулисами, становились «на уши», гримировались около большого трюмо в прилегающей комнате, с хранящимися там софитами и стульями, раскиданными в художественном беспорядке.

Паркетный пол обеих комнат всегда был аккуратно натерт бордовой мастикой. Все фанерные декорации хранились где-то в подвале. А худрук всегда теряла ключи от своего кабинета, называя всех «бездарными якобинцами», будто бы участвовавшими в заговоре против Фронды – национального движения во Франции. Об этом она не хотела рассказывать, но считала себя революционной движущей силой детского театра, пренебрегая своими вкусами, делала все, как хотели дети. Тогда всем вместе приходилось искать нужный предмет. Чтобы найти сценарий, который, как назло, лежал на столе в ее уютном кабинете, а затем приступить к репетиции спектакля, написанного давним другом – Василием Петровичем. Старшая группа, те, кто уже несколько лет посещал кружок, но еще не поступил в Театральное училище для получения диплома, так как перевоплощаться молодые дарования научились сразу, на ходу отрабатывали тексты диалогов и монологов, сценическую речь, репетируя до самого позднего вечера, сразу после занятий вновь принятых. А новенькие ждали счастливого момента, когда им тоже дадут мало-мальски незначительную роль, пусть даже без слов, а лишь пантомиму. В тот первый день, когда всем подросткам, прошедшим отбор, разрешили идти домой, Настя с сумкой в руках, в которой лежал трофей-занавеска, наткнулась в «кармане» сцены, где стояло пианино, на «рояль в кустах». За музыкальным инструментом сидел, нещадно разбивая на все лады длинными сухими пальцами, худощавый, в сером костюме, кудрявый незнакомец, похожий на всемирно известного музыканта – Вана Клиберна. Он с усердием репетировал «Лунную сонату» Бетховена.

– Приятно было послушать. Играете очень хорошо, – испугавшись интимной обстановки, пролепетала Настя, ввергнутая композитором в шквал личных переживаний. – Звучит красиво.

– Сыграть что-нибудь еще? – спросил он скромно, чувствуя, что его игра задела за живое девушку. – Есть репертуар.

– Нет, не надо, – отозвалась Настя, облокотясь на инструмент. – Мне достаточно такого прослушивания.

– Хорошо, я буду репетировать дальше. Готовлюсь к выпускным экзаменам в Консерватории, – сказал он, наблюдая за слушательницей и поклонницей его неимоверного таланта. – Можешь остаться, но не суди меня слишком строго.

– Вы могли бы учиться в Москве… Не хотите туда переехать? – спросила девушка, затронув болезненную для нее тему.

– Зачем? Мне и здесь хорошо. Скоро возможно поеду на гастроли заграницу… – представил пианист свое будущее в ярких красках.

Эти слова сразили Настю наповал, но она решила выдержать дальнейший удар по самолюбию. Она неимоверно устыдилась, что должна еще перестирать занавеску и принести сюда, поэтому спрятала сумку с ношей внизу около пианино, так, чтобы занавеска не выпала наружу и не запачкалась еще сильнее.

– Да, это будет отличная карьера у вас, – ответила девушка, вспоминая при этом своего одаренного родственника-скрипача, мечтавшего затмить самого Когана.

– А что это ты прячешь внизу? – спросил пианист, отдыхая перед повторением нового музыкального экзерсиса. – Секрет?

– Да, ничего особенного, – ответила она, стушевавшись, чувствуя, что краснеет впервые в жизни, но эгоистично не с кем поделиться подобной проблемой. – Мне надо идти, извините, пожалуйста, за беспокойство. Рада была познакомиться с вами.

– Ничего, я тоже скоро ухожу домой, – заметил он второпях, приступая к репетиции следующего произведения классика из своего репертуара. – Можешь остаться. Буду играть только для одной тебя, так как здесь уже давно никого нет.

Настя, как завороженная, слушала многоголосую «Лунную сонату» Бетховена в исполнении талантливого пианиста, стоя рядом за инструментом. Фамильярный тон не понравился ей, но она сделала скидку на одаренную игру музыканта.