Александр Кормашов: Дочь русалки. повести и рассказы

Розовый шелк приятно всхолодил руки.

– Это, наверно, подло? – сказала она, упираясь в мое лицо своими большими сиреневыми глазами. – Не подло?

– Насчет?

Она не ответила, предоставляя мне самому догадаться, что под этим могло скрываться.

– А вы сами часто совершаете в жизни подлости? – она сузила глаза, хотя я знавал актрис, у которых это получалось получше.

– Я уже сделал главную подлость в жизни.

Она отстранилась, притворный испуг распахнул глаза.

– Брат привез газовый пистолет, – шепотом проговорил я, – не терпелось его испытать. За стакан согласился сосед. Мы сказали, отойди на три метра. Выстрел, мужичок падает, мы его кладем на диван, продолжаем гулять, а он вдруг встает и просит еще. Мы ему наливаем, а он трясет головой и рукой делает вот так… – Я согнул палец, будто нажимая курок.

Сдавленно хохоча, она уткнулась в мое плечо, и мне оставалось только подкинуть ее на плечо и отнести в кровать, как ребенка.

Было уже светло, когда я проснулся от царапанья по груди. Она лежала на боку рядом и старательно подцепляла ногтями мой сплюснутый, еще спящий сосок, будто хотела его сковырнуть, как болячку. Сонно я подхватил ее к себе ближе.

– А тот режиссер… – проговорила она. – О котором ты говорил. Ну… твой приятель, с «Мосфильма». Он, действительно, такой, ну…

– Ну. Такой.

Она помолчала и прошлась пальцами по моей груди.

– Какой же ты странный, Слава. Лицо смуглое и такое южное, а тело такое белое, северное. Словно молоко. Даже родинок нет. Словно не твое.

Я открыл глаза.

– Чье?

– Что «чье»?

И вот тут меня ударило, словно током.

– Извини, – я вздрогнул и отстранил ее, может быть, слишком резко. – Надо позвонить!

Вскочив, я разворошил блокнот и нашел адрес Ивана Захарыча, моториста «отца».

– Какая у вас телефонная справочная? – спросил я Ольги, вышедшую за мной в прихожую.

Ольга назвала номер.

– Алло? Это справочная? Как позвонить человеку по телефону, если у него нет телефона? Алло? Вы меня слышите? Как вызвать пригласить человека к телефону по адресу, то есть, по телеграмме? У вас есть такая услуга? Нет, вы сами дадите ему телеграмму и пригласите! Да. Хорошо. Алло? Да, я заказываю телефонные переговоры, адрес… Нет, срочно-срочно. Архисрочно! Тариф? Хоть тройной! Да, заказываю! Адрес? Диктую! Мой телефон… Какой у тебя телефон? Записывайте! Да! Через сколько? Чем быстрее, тем лучше. На час дня? Хорошо, спасибо, на час. Буду ждать!

– Почему ты звонишь в район? – спросила она.

– Извини, мне надо одеться.

На шум проснулся Виталик, увидел меня в трусах, рядом неодетую Ольгу, сказал «гад» и захлопнул дверь.

До часа дня я не мог найти себе места. Хотелось спрятаться и от ее расширенных глаз, и сощуренных глаз Виталика. Наконец, я убежал в город и мотался по ближним улицам, пока ровно в полпервого не завис над телефоном как беркут. Аппарат то и дело тренькал, потому что артисты продолжали опорожнять наш белый заморский джип, и каждый такой звонок рвал мою главную сердечную жилу.

Междугородный зазвонил в два.

– Да! Алло? Иван Захарыч? Это вы? Простите ради святого… не волнуйтесь, но это снова я, тот журналист из Москвы, Мартынов моя фамилия, Ярослав, с которым вы… я, короче, вы помните, я справлялся об Иванёнковых? Я хочу спросить, вы не помните, были-ли-ли… на его теле, у мальчика, у Алеши, я имею в виду, какие-либо приметы, родинки какие-нибудь, что-нибудь такое, что могла бросаться в глаза? Вы не помните? А, может, кто-нибудь помнит? Ну, что-нибудь на теле приметное, какие-нибудь отметинки? Ну, с кем он учился в школе, может, в баню ходил… Вы не знаете? Ну, хорошо. Я и так злоупотребляю. Извините, говорю, что злоупотребляю вашим временем. Да, хорошо. Спасибо! Спасибо, говорю, извините. Что-что? Помните, что он ногу сломал? Хорошо. Отлично! А где? Где он ее сломал? Нет-нет, о бревнах не надо. Хорошо, я понял, играл, но в каком месте перелом, в каком месте на ноге перелом? У колена? Ниже, выше колена? Выше? То есть бедро? Я понял! Спасибо, Иван Зах-х-х!.. – связь прервалась.

Секунду я держал в трубку, потом положил ее на рычаг и внимательно посмотрел сначала на Ольгу, потом на Виталика. Интерес в их глазах постепенно сменялся на соболезнование. Я снова перевел взгляд на Ольгу и попросил:

– Бинт.

Она не прореагировала, осталась стоять, когда я ушел на кухню один. Там взял разделочную доску, через колено разломил ее вдоль, потом спустил штаны, сел на табурет и снова попросил:

– Бинт.

– Ты можешь хоть что-нибудь объяснить! – заорал вдруг Виталик, прикрывая Ольгу собой.