Николай Антонец - Непреодолимая сила

Не могу сказать, что меня радовала концепция такой войны – хотя тот же Кирилл получал от неё явное наслаждение – но праведные деяния всегда требовали определённых вложений. Мне, например, приходилось жертвовать свободным временем, терпеть однообразие заданий и перешагивать через собственную брезгливость в отношении догорающих покойников, тогда как от других Империя требовала куда большего.

На окраине деревни раздался глухой взрыв – и к небу, почти неразличимый на его чёрном фоне, потянулся тяжёлый столб дыма. Наверное, кто-то накрыл огнём склад газовых баллонов – или же просто решил пострелять из тяжёлого оружия. Такое тоже случалось регулярно.

Тяжело вздохнув, я прибавил громкости звучащей в голове музыки и продолжил заниматься тем, что, по мнению имперских кадровиков, умел делать лучше всего – вычищать со своей земли следы низкородных захватчиков.

Ночь озарялась сотнями разных красок. Она полыхала красным огнём, заливалась ярко-зелёным и постепенно утопала в слабых жёлтых языках умирающего пламени. Багрилась кровью. Исходила слабо светящимися каплями охладительной жидкости и устремляла к бледной луне мольбы слабого сероватого сияния. И на минуту я пожалел, что идущий следом костяк имперской армии не отправил следом за нами несколько живописцев и поэтов, чтобы запечатлеть разностороннюю красоту этой небольшой, но приятной победы.

От этих мыслей меня отвлёк зычный голос Кирилла: упиваясь оправданным самодовольством, командир передового отряда чистильщиков приказал согнать на слабое подобие главной площади – и единственное место, почти не тронутое огнём – всех тех жителей посёлка, что, так или иначе, смогли пережить первую фазу зачистки. Он очень любил это небольшое послесловие, по которому смело судил как о нашей общей эффективности, так и о глупости местных жителей. Обычно «на десерт» оставалось не меньше десятка представителей человеческого мусора, но в этот раз… В этот раз всё вышло как-то иначе.

– Вы только посмотрите на эту красоту! – голос Кирилла я услышал прежде, чем добрался до самой площади. – Всего шестеро! Шестеро храбрецов, решившихся выбраться из дома! И подумать только, трое из них…

– Дети… – удивлённо выдохнул я одновременно с командиром, пробравшись сквозь завесу алого огня, восстающего над чёрным кострищем.

Там, в самом центре аляповато освещённого пламенем пожаров каменистого полукруга, сидело на коленях несколько сгорбленных фигур, и вокруг них исполинами из детских сказок возвышались объёмные энергетические доспехи – с V-образными головами, утопленными в массивных плечах, могучими пламенеющими перчатками, соединёнными толстым проводом с топливным баком на спине, и дьявольскими отблесками на гнутых пластинах брони.

Электронный анализатор моментально выдал мне информацию по всем целям в поле видимости и выделил придавленных к земле ужасом людей в качестве возможных целей для атаки.

И первым, что я увидел, продравшись сквозь безвредный для костюма огонь, стал взгляд двух очей цвета той бескрайней, вечной лазури, которой я любовался ещё полчаса назад, пребывая в сладком плену внушённой мощным компьютером иллюзии. Она смотрела на меня – голубоглазая и светловолосая девочка лет, быть может, двенадцати, одетая в лёгкую ночную пижаму – смотрела с испугом и немой мольбой. Единственная из всех – она сверлила взглядом забрало моей брони, как если бы могла рассмотреть мои глаза за слоями защиты и тончайшей электроники. Она будто бы чувствовала мой взгляд – и пыталась найти его по одному только наитию…

И ей… Ей это удалось. Мы смотрели друг на друга, пусть даже она не подозревала об этом, а я боялся признаться в чём-то подобном даже самому себе. Ведь… мне незачем было глядеть в сторону человеческого мусора, чтобы покончить с ним…

– Ты очень вовремя, Марк! – усиленный динамиками голос Кирилла разнёсся над площадью, и мне вдруг стало очень неуютно за себя перед этой девочкой – некомфортно от того, что командир раскрыл моё имя и тем самым обнажил мою душу. Доказал, что все мы – нечто большее, нежели просто бездушный искусственный разум, запаянный в металлическую оболочку. – Мы как раз собирались тут заканчивать.

Растерянно поджав губы, я сделал несколько тяжёлых шагов вперёд и замер на границе того пространства, что готово было стать эшафотом для шести человекообразных насекомых, вставших на пути Империи.

Голубоглазая девчонка – вся измазанная в саже и грязи, с раскрасневшимися от слёз щеками – по-прежнему смотрела на меня, но взгляд её всё быстрее терял осмысленность. Шок выбивал разум ребёнка из тела, оставляя одну только безучастную оболочку. Наверное, это было к лучшему: стрелять в бессмысленное чучело куда проще, чем в мыслящее существо… Во всяком случае, мне очень хотелось так думать.