Елена Четвертушкина - Крысиный Король. Жили-были мы

Именно поэтому я и пишу сейчас, но только не литературное произведение, нет. Скорее, вообще не пишу, а нащупываю в темноте и тумане памяти тропку, ведущую – меня, уже практически старуху, – назад в прошлое. Даже воспоминаниями мою писанину не назвать, потому что воспоминания субъективны: то вдруг восстает из толщи времени то, чего никогда и не было, но очень хотелось, чтобы было; то вдруг реальные события начинают терять внятные очертания, потому что вспоминать их мучительно. Как в любимом фильме:

– …Но это факт?

– Нет, это не факт. Это больше, чем факт: так оно и было на самом деле…

А ведь старость – это вообще целая эпоха, когда умеешь и знаешь уже так много, а можешь уже так мало.

Этот жанр называется «мемуары». Но что же всё-таки кроется за умным словом – полет, лоток для невостребованных младенцев, кирпичи и черные кошки, усталые паладины и неприметные болотца?..

Нет ответа.

В любом случае, берусь я за перо без особого энтузиазма, потому что давно поняла: воспоминания есть коварнейшая вещь, грозящая мне, автору – бессонницей и сумеречным состоянием души, а близким – вонью моего успокоительного чая и острыми приступами мизантропии, которые способны в момент остервенить даже самых преданных родных. Которые, кстати, сами и виноваты: именно они подвигли меня на описание нижеследующих событий.

Впрочем, Бог с ним, с чаем.

Слишком уж часто беспечный и самонадеянный автор мемуаров, успев счастливо миновать парочку-другую склеротических пропастей и более-менее удачно пробираясь по топким пустошам грамматики и пунктуации, вдруг со страхом обнаруживает, что вовсе не управляет, как чаял, потоком своей памяти, а летит кувырком по её стремнинам и перекатам, тонет в водоворотах, снова выныривает, оглушенный, – чтобы опять, много лет спустя, корчиться от ударов о давно исчезнувшие камни. Память – близкая родственница полыни, она горькая вещь. Опрометчиво доверяясь ей, мы уверены, что прежние ошибки оценены, взвешены и учтены, и полагаем себя уже чуть не мудрее легендарного перстня великого царя Соломона… Но, как свет давно погасшей звезды, воспоминания обладают всею силой реальности, и ждут не дождутся опять захватить власть над душой.

А ведь так много зим минуло, подумать только, и столько удач выпадало, и любви, и побед, – но, Боже ж мой, как будто вчера, будто вчера…

Город, в котором я родилась, – Акзакс, всегда будет для меня Родиной в единственном смысле этого слова, сколь бы пафосно оно ни звучало. В конце концов, в моем возрасте могу себе позволить неформатную сентиментальность, и употреблять святое слово «Родина» (извращенное и оболганное современными, в какую-то непроглядную заумь продвинутыми бандерлогами) по собственному разумению. Для не-утерявших души и сердца уточняю: Родина – это то, что не разменивается на экономику и политику, не тиражируется на переезд в любую другую страну, город, поселение, и не размывается восхищением ими.

Акзакс с самого начала, всегда и навсегда, – моя вечная любовь, вечная боль, пожизненная моя ностальгия. Какою бы ни оказывалась жизнь, плохой или хорошей, скучной или интересной, – вспоминаю этот город, не могу не вспоминать, не видеть во сне и академическую философичность старых особняков, и заносчивость доходных домов, которые, задорно подбоченясь балконами, лихо сдвинули на затылок треуголки крыш, и поглядывают насмешливо на людей, на утекающее в сквозняки подъездов чужое время. Чужое – потому что подъезды самоуверенны и горды: думают, что всё уже видели, всё пережили, всё знают наперёд…

И бульвары: капризные и очаровательные, в обрамлении столетних, перекрученных временем стволов тополей и каштанов, непостоянные, неотразимые, с неожиданными коленами аллей в густых зарослях сирени, каждодневно переполненные яркой жизнью своих завсегдатаев, только ими живые и бессмертные, – они гомонили, переговаривались, переругивались, и существовали искромётно и творчески.

– …Дама, откуда у вашей собаки столько медалей?! Она что, съела генерала?

– Идите себе, мужчина, что за мода приставать к приличным сукам… Жужу, детка, плюнь на глупого дядьку. И не мотыляйся между ног, гуляй прежде…

– …Скажите, если я пойду в эту сторону, там будет вокзал?

– Кто вы такой?! Где вас научили такому беспардонному снобизму? Вокзал там был, есть и будет, даже если вы никуда не пойдете…