Владимир Лисицын - Возвращение мессира. Книга 2-я

– Ну, что вы, – возражающе пропел Князь тьмы, – любителей острых ощущений это вдохновит. Другие же – «Фомы неверующие» придут, чтобы посмеяться над незадачливым профессором и его громким провалом. Они же уверены, что никакого Воланда не существует. А третьи – придут посмеяться над теми, кто вообще поверил, что это мероприятие состоится, заплатив такие бабки, как у фас гофорят. Так что, всё в порядке, – резюмировал ОН, сверкнув глазом.

Голицын перевернул билет, там был указан адрес: яхта у дома на Набережной. Число и время, на его бесплатном билете, не было проставлено.

– Наденете свой выходной костюм, – сказал Мессир, – в этом, вас не пустят в ресторан, – и, отступив в сторону, ОН открыл вид на висящую на спинке стула белую одежду Голицына, поверх которой красовались его подарочные трусы. – Трусы наденете, а всё остальное, вместе с босоножками, сложите в свою сумку, – распорядился Мессир.

– Какой выходной костюм? – не понимал Голицын, – у меня здесь нет никакого костюма.

Мессир тут же отошёл к шкафу, и возвратился, с висящим на плечиках, костюмом, в одной руке и чёрными туфлями, в другой своей руке.

– Вот ваш тёмно-синий костюм с белой рубашкой и красно-золотым блестящим галстуком. А вот, ваши туфли с узкими носами.

ОН положил костюм на койку, и поставил туфли на пол.

– Что, не узнаёте свой костюм? – спросил Князь тьмы чуманеющего пассажира.

– Да, всё понятно, – устало ответил тот, – узнаю.

– Вот и прекрасно, – отметил Мессир, – приводите себя в порядок, одевайтесь, и мы ждём вас у трапа. Пойдём, Седой, – позвал он кота, и они вышли вон.

Голицын долго принимал душ. Ему тяжело было отойти от всего увиденного и услышанного за эту ночь. А может и не за ночь. Он совсем уж потерял время.

Придя из душа, он оделся, выпил чашку горячего чая, сложил свою летнюю одежду с босоножками в сумку, как наказал Мессир, закурил сигарету с фильтром, и вышел из каюты.

У белоснежного трапа его ждал Мессир, в своём полосатом костюме, и с тростью, в правой руке.

– Прошу, маэстро, – изящно указал он на трап.

Сойдя на берег, Голицын увидел на набережной фаэтон, в который запряжена была грациозная вороная кобыла, а на облучке сидел большой чёрный кот, во фраке с белой манишкой и красной бабочкой, и в чёрном цилиндре, на голове.

– Карета подана, господа! – проорал Седой. – Эх, прокачу! Только не жалей монету, пассажир, и тогда – хоть на край света.

– Прошу в экипаж, – предложил Голицыну Мессир.

Тот сел в фаэтон, подозрительно глядя по сторонам, Мессир сел рядом, и подал команду коту:

– Гони, ямщик, мы за ценой не постоим.

– Пошла, милая! – залихватски крикнул извозчик, заправски щёлкнув вожжами, и оглушительно свистнув, как Соловей-разбойник.

И вороная кобылка, в серебряной сбруе, пошла грациозным быстрым шагом.

– А где же Лика? – встрепенулся Голицын.

– А вот она, родимая! – вместо Мессира, откликнулся с облучка кот.

– Где?? – не понял Голицын.

– Да вот же, – воскликнул кот, и ловко выхватив из-под себя кнут, с длинным хлыстом, и размахнувшись им, щёлкнул кобылку вдоль спины, – ховчей, Лика, ховчей пошла! – заорал кот, и как заправский лихач, закрутил над головой кольцом длинного хлыста.

Голицын вопросительно посмотрел на Мессира.

– Всё нормально, – сказал тот, – все на месте. Бэс несёт вахту на яхте, а мы – несёмся по Москве, – попытался сострить Князь тьмы.

Фаэтон промчался по Большому мосту, поднялся по Васильевскому спуску, и Лика, цокая копытцами, пошла мимо храма Василия Блаженного – прямо на Красную площадь.

– Вы с ума сошли! – испуганно зашипел на Мессира Голицын, – куда вас нечистая несёт?! Здесь же полно милиции! Здесь же президентский выезд!

– Да плевать я хотел на президентский выезд! Президентов много, а Я – один. Так что, прошу любить и жаловать, – разгульно проговорил Князь тьмы. – Вот, видите – молодые милиционеры, только глаза на меня пялят, а седой полковник – честь мне отдаёт – знает свою службу, и я не поленюсь его поприветствовать, – и Мессир слегка приподнял свою фетровую шляпу.

Но больше никто, из многочисленных площадных зевак, не обратил на них особого внимания.

Так, они выехали с Красной площади, и катили уже мимо гостиницы «Москва».

– Застыла родная, в ожидании смерти, – сказал Голицын, осматривая величественный фасад сталинского детища, в огромном ресторане которого, он иногда любил затеряться, в поздний вечер, перед его закрытием, чтобы выпить пару рюмок водки со стаканом томатного сока. Как у себя дома – в Ростове – в буфете «Московского» ресторана. И ни там, ни здесь – отказа никогда не было.