Алиса Бизяева - Девушка на остановке. Рассказы

Мы разговаривали с животными и кормили их свежей капустой, которую прихватили с собой, чтобы съесть на ужин. Протиснувшись сквозь нехитрые ограждения, мы подошли поближе – шепнули какую-то ерунду обезьяне, погладили по сумке маму-кенгуру. Мы гонялись за поржавевшими к зиме лисами, состязались в беге со страусами, катались на спинах зебр, цепляясь за белые полоски. Мы наблюдали за напыщенными павлинами, приманивали и гладили хищников, заметили семейство зубров, но не стали приближаться, потому что совсем недавно они родили зубренка и были враждебны ко всем подряд.

Нам было трудно смотреть на птиц – многие из них не могли летать. Мне пришлось раздать им часть своей коллекции камней, которую я собирала по всему миру. Птицы, которым посчастливилось найти камень со своей родины, проглотили этот ценный подарок и сохранили навсегда в своем зобу. Мы видели крокодилов, бегемотов, всевозможных грызунов. Только лошадей нигде не было. Ты нахмурился, твои глаза, всегда отражавшие яркий свет, потемнели, как будто кто-то задул их, как свечку. Шутливая драка маленьких медвежат ненадолго развеселила тебя. Их родители весело болтали с нами и рассказали, что это их первое потомство. Заимев деток, они почувствовали себя в этом чужом городе как дома.

Что-то необычное витало в воздухе. Видимо, не случайно луна привела нас в этот город. Ты сидел передо мной и смотрел, как приближается закат. Я хотела сделать все как можно быстрей, пока было достаточно света. Импрессионисты всегда охотились на пограничные состояния, и только теперь я почувствовала, как это трудно – поймать твою едва заметную улыбку и глубокий взгляд, в котором отражается желтое солнце, постепенно уходящее на другую сторону Земли, оставляя свой теплый след на крышах исчезающего города.

Маленькая кисть была сделана из моих волос, а большая – из твоих. Краски для рисунков я собирала в самых удивительных местах: фарфоровая голубизна Черного моря, серо-розовая галька – Азовского, томатно-апельсиновый сок Мексики, темные пузырьки пива Гиннес, прозрачное чешское стекло, черный дождь Лондона, безупречно белый мрамор Барселоны. Краски сохраняли дыхание и дух тех мест, откуда их привезли, а потому и в рисунках сливались горячие испанские ритмы, ирландское народное веселье, шум моря, праздничность Рио, английская суровость, чешская скромность – яркие радужные переливы всех частей света.

Для портрета я выбрала теплые оттенки: оливковые холмы Хорватии, охристую сухую листву Карпат, нежно-салатовое первое цветение крымских плато, светло-серую дымку Свитязи для твоих глаз. В соленой воде залива эти краски делались еще более выразительными и легко ложились на ткань повествования. И вот, посреди вдоха и выдоха, между открытыми и закрытыми глазами, на самой границе дружбы и любви появилось твое лицо, похожее на символ бесконечных превращений инь в ян.

Полеты и сны

Мы поставили палатку на песке у моря. Наутро она была наполовину заполнена водой. Мы не сразу это заметили – так устали, что не могли проснуться. Смотрели один сон на двоих, с разных сторон: кто-то сначала, а кто-то – с конца. Встретились на середине и только тогда проснулись.

Мы лежали, качаясь на поверхности соленой воды, и припоминали этот странный сон. Хозяева особняка, под которым мы заночевали, заметили палатку, спустились на пляж и пригласили нас к себе. Завтрак на открытой террасе с видом на море получился очень вдохновенным. Уже была осень, но этот день напоминал о лете. Морская вода цвета мятного чая накатывала на берег, запах соленой свежести пронизывал хрустальный воздух, залитые солнцем облака медленно тянулись одно за другим.

Люди, которые живут у моря – очень счастливые. Киран и Лорна рассказали нам свои сны. И он, и она летали этой ночью. Лорна летела, словно плыла по воде, ощущая напряжение в мышцах. Она отталкивалась от песка и поднималась выше и выше, с трудом преодолевая земное притяжение. Киран летел, как будто падал в бездонный колодец. Во время этого полета он ощущал легкость, словно покидал свое тело. Оба припоминали, что ощущение полета было очень сильным и реалистичным: во сне они были уверены, что могут повторить это наяву. «Так и случится когда-нибудь, – подумала я про себя. – Нужно только очень бережно хранить воспоминания о полетах». А ты лишь улыбался – мечта научиться летать была тебе незнакома.

У Кирана была небольшая книжная лавочка в старом городе, где он торговал подержанными и редкими изданиями. Он читал все книги, которые продавал сам, и знал о них много интересного. Я выбрала себе энциклопедию лошадей. А ты купил альбом с репродукциями художников, рисующих небо. Мы оставили Кирану список книг из библиотеки нашего сознания – роман Милана Кундеры о стремлении остаться в памяти после смерти, деликатное жизнеописание эротичности искусства Джона Барта, книгу постижения самого себя Кена Кизи, даосскую притчу Джека Керуака, сказку об игре в шахматы Владимира Короткевича, историю о многоликости человеческого «я» Германа Гессе, исследование Тома Вулфа об экспериментах с сознанием, влетевшую сквозняком через форточку повесть Генриха Белля, сатиру на грязный Париж Генри Миллера, автобиографическую мистику измученного временем Питера Хёга.