Олег Молоканов - Первое дело частного детектива Виталика

+ + +

Выйдя из квартиры, Виталик решил не возвращаться в стройматериалы. Он был взбудоражен. Пакет с дневником обжигал руку, ожидая изучения. «Нет, ни хера, – сказал себе Виталик. – На горячую голову ничего делать не будем, с этим надо переспать».

Словно по мановению волшебной палочки он очутился у «Пятерочки», что бок о бок с его домом. «С этим надо переспать, надо переспать», – повторял про себя Виталик и вдруг обнаружил, что как-то автоматически набрел на стеллаж с алкоголем и взял с него бутылку зубровки. «Половину сейчас для профилактики простуды, а что останется – вечером с Иркой-дыркой», – решил он.

Дома Виталик приготовил яичницу с сыром, включил музыку и размеренно выпил полбутылки. Дневник убрал с глаз подальше. «Нет, с этим надо переспать, переспать надо…» Образ Аллы Львовны неотвязно маячил перед ним. Очень странная женщина и… привлекательная. Почему она так отпрянула, открыв ему дверь? Почему она выглядит моложе своих лет? Да, пластика сейчас делает чудеса, но у нее ведь и голос молодой, пусть и хриплый. Херня какая-то.

Виталик бесцельно шатался по квартире и курил, пока не приехала Ирка-дырка. Допили зубровку и легли. В то время как она, по обыкновению, занималась членом, думы его обладателя были где-то очень далеко, а в разгар оральных ласк Виталик вообще уснул.

+ + +

Проснувшись на следующее утро, Виталик обнаружил, что Ирки-дырки дома нет. Ни записки на столе, ни эсэмэски в телефоне от нее не было. Ладно, если надо – позвонит. Сейчас он был заинтригован делом. «Самое время почитать дневник», – подумал Виталик, но сначала позавтракал и принял душ, чтобы бытовые мелочи больше не отвлекали. Усевшись в кресло с тетрадью, он бросил взгляд на комнатные часы: без четверти десять. О’кей, если будут вопросы, можно сразу звонить клиентке.

Он начал с изучения внешнего вида документа, зная, что вещь сама по себе может кое-что рассказать о своем владельце. Обложка была потрепанная и выцветшая, но это мало о чем говорило: просто человек, скорее всего, пользовался тетрадью часто, перекладывал ее из стола в сумку и обратно. Да и тонкий картон, из которого обложка сделана, недолговечен. Виталик открыл первую страницу и бегло пробежался по почерку. Буквы были прямые и довольно крупные, высотой не менее пяти миллиметров. Виталик не был графологом, но тем не менее знал, что прямой почерк говорит о внутренней гармонии и уравновешенности характера, трезвом взгляде человека на жизнь. Крупность же букв – о том, что это открытая и эмоциональная личность с задатками лидера: такие люди не только не против находиться на жизненной передовой, но и имеют все нужные для этого качества. С другой стороны, чем почерк крупнее, тем сложнее его обладателю держать себя в руках, контролировать чувства. Теперь поля, которые во время записей оставлял слева покойный. Отступ слева был довольно широким, а это свидетельство открытости человека, «души нараспашку». Вот, собственно, и все, что заключил Виталик. Теперь эти поверхностные суждения оставалось подтвердить прочитанным. И он приступил.

Фамилии или инициалов владельца ни на обложке, ни в начале записей не было, что слегка озадачило Виталика в том смысле, что вчера он забыл узнать у Аллы Львовны ее фамилию. «Ладно, в тексте наверняка что-нибудь найду, – обнадежил он себя. – И фотография парня явно не помешала бы». Сразу показалось странным, что первые страницы в тетради вообще отсутствовали. Сколько точно вырвано, узнать было легко, сопоставив количество оставшихся страниц с тем, что указано на тыльной стороне обложки типографией. Но сейчас это не имело значения. Важным было то, что либо Саша, либо его мать не хотели, чтобы кто-либо еще читал уничтоженное. «Я у нее узнаю», – отметил про себя Виталик и записал на заранее приготовленном листке бумаги:

фамилия

фото

почему вырваны первые страницы

+ + +

Первая запись была датирована 15-м января позапрошлого года.

«Сашечка, ты что завтра делаешь после шести?» – позвонил вчера вечером Корнеич. Отвечаю: «А что ты можешь предложить?»

– Ничего из ряда вон, – говорит. – Моей Катюне надоело однообразие: все трах да трах. Хочет, видишь ли, познакомиться хоть с кем-нибудь из моих друзей и пообщаться в теплой обстановке. Что-то в духе званого ужина вчетвером.

– Друг – это я, понятно. Значит, номер три. А кто четвертый?

– Ее подруга будет. Тебе надо только приехать, выпивку и закуску берем на себя.

– Куда приехать?