Виктор Квашин - Последняя крепость империи. Легко сокрушить великана

Во дворце послышались крики, топот. Сиантоли уселся, зажал в кулаке духа Предка и приготовился встретить свою судьбу. Жилы в животе противно дрожали. Надо было успокоиться. Дед всегда говорил: «Никогда ничего не бойся! Допустишь в себя страх – погибнешь».

Сиантоли любил деда. Дед был умным. На ежегодном жертвоприношении духам Предков рода Тохто дед рассказывал обо всех подвигах умерших родственников. Сиантоли особенно нравилось слушать о подвигах прадеда в победных войнах против киданей 7 7 Кидани – монголоязычные племена, населявшие территорию современной Внутренней Монголии КНР. С 916 по 1125 гг. существовала киданьская империя Ляо. под предводительством первого и величайшего императора всех чжурчжэней Агуды 8 8 Агуда – один из чжурчжэньских племенных вождей, сумевший объединить племена под своим началом, разгромить войска вечных противников чжурчжэней – государств Корё и Ляо, и создать единое сильное государство. Агуда официально принял титул императора в 1115 г. Новую империю и династию он назвал Золотой (Айсинь Гурунь – по-чжурчжэньски, Алтун – по-тюркски, Цзинь – по-китайски). . Героическое было время! После возлияний в честь предков, дед рассказывал о своих боевых походах, особенно о битвах с монголами, которых тогда разгромили и разогнали по степям. «Не могут они воевать и никогда не умели, – говаривал дед. – Монголы никогда не смогут стать сильными, они способны только ночами угонять лошадей. На большее у них не хватает смелости». Дед любил показывать вещи, которые он привёз из того похода и хвастал, что ему достались хорошие рабы-скотоводы. Как тогда завидовал Сиантоли деду! Казалось, героические времена прошли, и на его долю уже не осталось настоящей войны. А он так мечтал о подвигах!

Домечтался! Сейчас придут вонючие скотоводы и зарежут, как барана, и даже такую смерть никто не будет видеть…

На кухне загремела посуда, завизжала женщина, послышался мужской смех, монгольские возгласы. Сиантоли с детства понимал монгольский, научился от рабов. Особенно легко мальчишкам запоминались ругательства. И сейчас, когда двери вылетели и в проёме появились трое плосколицых, а один из них натянул лук, Сиантоли понял, что жить ему осталось всего мгновение, потребное для полёта стрелы. Он вскочил с ножом в руке и неожиданно для самого себя разразился жуткими, самыми скверными монгольскими ругательствами, от которых в детстве у него всегда краснели уши. Монголы переглянулись и расхохотались. Они могли смеяться – у них сегодня был явно удачный день. Тот, что с луком, опустил стрелу.

– Ты кто такой?

– Я – чжурчжэнь! – выкрикнул Сиантоли и добавил ещё несколько крепких монгольских слов.

– Что же ты за нож схватился? Наш хан с вашим не воюет, – всё ещё смеясь, сказал тот, что с луком. – Сдавай своё грозное оружие и выходи.

Сиантоли вдруг тоже стало весело. Он понял, что будет жить, по крайней мере, сейчас его не убьют. Он воткнул нож в столешницу и шагнул между расступившимися воинами. В тот же миг затылок его, показалось, лопнул, он ткнулся лицом в пол и потерял сознание.

Очнулся от боли в вывернутых плечах. Его тащили по длинному коридору за связанные локти. Поставили перед монголом, развалившимся в роскошных княжеских подушках. Их взгляды встретились, и оба поняли, что знают друг друга.

– Утверждает, что чжурчжэнь, – доложил сопровождающий.

– В особую его!

Сиантоли потащили дальше. Он силился вспомнить, где видел этого монгола.

– Эй! Верните его, – раздалось позади.

Воины приволокли Сиантоли обратно, поставили напротив командира, отпустили. Он удержался на ногах.

Командир дал знак воинам удалиться.

– Помнишь меня? – уставил глаза-шильца из-под тяжёлых век. – Помнишь, или я ошибаюсь?

– Хинган, десять лет назад? – просипел Сиантоли непослушными губами.

– Помнишь! Я тоже не забыл – монголы добро помнят. Почему ты здесь?

– Не скажу, это не мой секрет.

– Ладно, сейчас иди, куда ведут. Когда спросят, скажешь, что ты простой торговец. Попробую тебя выручить. Эй! Уведите в особую.

Вывели во двор, под яркое палящее солнце. Дым от горящих домов, смрад горелого мяса, несколько зарубленных и заколотых тангутов, один с разорванным животом ещё корчится под стеной, никто на него не обращает внимания. Кровь вперемешку с пылью. Война.

Провели на тыльный двор. Сиантоли узнал – тюрьма. Теперь в ней уцелевшие хозяева дворца. В яме под решёткой плотно набиты люди низкого достоинства. Им тесно, жарко, многие в крови, стонут. Сиантоли, к счастью, провели мимо, в постройку. Там были камеры для людей более высокого ранга. Развязали, втолкнули в помещение с дырой в потолке. На земляном полу солома. Это хорошо. Опустился, прилёг – живой!