Виктор Уськов - Коротенькие рассказики. Том 1

– Здесь живут белки, четверо, привыкли к отдыхающим и не боятся… Можете приносить им гостинцы: хлеб, яблоки и, конечно, семечки. А лучше всего кедровые орехи.

В другой раз я долго смотрел из окна туалета, где мы всегда курили, любовался этими красивыми маленькими животными. Женщины и мужчины кормили их хлебом, семечками, они не боялись ни людей, ни даже автомобиля. Прячут добычу, таскают, зарывают в снег, в специально сделанную клетку то и дело закапывают хлеб и другие припасы, а потом носятся друг за дружкой по соснам вверх-вниз.

Как приятно было видеть, что на дружбу с человеком хрупкий, беззащитный дикий зверек отзывается полным доверием.

Я убежден, что даже самый недоверчивый зверь может стать другом человека, ответит на его честную дружбу, искреннюю привязанность.

Афганистан. Часть советских войск пришла на помощь афганскому народу в борьбе за свою демократию.

Виктору Пузыреву, награжденному медалями, послезавтра надо было отчаливать: дембель, как говорят солдаты. Их рота стояла недалеко от автотрассы, которую прозвали «дорогой жизни» Афгана.

Однажды Виктор случайно нашел гнездо змей. Убивать он их не стал, заинтересовался, что с ними будет, когда они вырастут? Ведь они близко от их дома… В голове мелькнула мысль, что змеёныши уже большенькие. «Эх, жаль, что я скоро уезжаю»…

Виктор вырос на молоке и любил его, поэтому носил его во фляжке вместо воды. Он нашел как бы выдолбленное в камне блюдце и налил из фляжки молока. Один змеёныш, самый проворный, нашел молоко и стал пить. За ним стали пить и другие.

Так он время от времени начал ходить их проведывать с молоком. И вот сегодня в свободный вечерний час решил в последний раз угостить змеят и проститься. Как всегда, налил молока, но вдруг выползла змея, обвила его всего и головой-мордой уставилась прямо в лицо Пузыреву. Он замер, она ни с места. Он не двигался, наверное, целый час. «Будь, что будет, хоть сяду». Только пошевелился – змея шипеть. Так простоял целую ночь. Смерть человек принимает один раз. Он принимать ее в таком виде не хотел, оставалось стоять и не шевелиться, а там что будет…

Рассвело. Змея раскрутилась и уползла в свое гнездо. Виктор пошел в расположение и увидел страшную трагедию. Все его боевые друзья-товарищи были мертвы, заколоты ножами. И ни одной живой души! Страх охватил его.

– Душманы поработали, – тихо, но твердо сказал он.

Потом нашел своего офицера и рассказал ему все как есть.

– Тебе надо отдохнуть пару дней, – ответил офицер. – Дорогой солдатик, выполняй приказ, но сначала посмотри на себя в зеркало – ты весь до последнего волоска седой, как столетний дед…

Только тогда Виктор лег отдыхать, но перед тем ему пришлось еще раз все рассказать врачу.

– Прими таблетку успокоительную и ложись.

Перед сном он снова и снова обдумывал случившееся и вдруг понял: «Так вот почему змея меня всю ночь продержала – она спасала мне жизнь. Вот так змея!..»

Тело его вздрогнуло: так расслабляются нервы, и он глубоко заснул.

Была скорая весна и трясина до твердого, не оттаявшего еще льда. Я возвращался домой босиком по грязи, измождённый и уставший, нес в руках ведро с мерзлой картошкой. У ведра была сломана дужка. Из левой пятки потихоньку сочилась кровь.

Вдруг ко мне верхом на лошади подъезжает мужик.

– Ты что это, картошку несешь? – спрашивает он, как будто не видит.

– Да, картошку. Видишь, у ведра дужка сломалась, – убежденно отвечаю я, узнав соседа на лошади. То ли увидев мою пятку в крови и в грязи, то ли оттого, что все-таки был нашим соседом, сказал мне:

– Ладно, неси. Только никому об этом не рассказывай.

Я был рад стараться никому не рассказывать. «Он увидел кровь у меня на пятке, – думал я. – Это Сергей Иванович Ложников, он конюх. Послал, видно, председатель… Более надежного человека не нашлось», – думал я.

«Мне всего-то десять лет… и я учусь, а не в колхозе работаю, – продолжал я оправдываться перед самим собою. – Эх, знал бы он, как мать отпросилась у бригадира-соседа стираться, а сама мороженую картошку чистит, а меня отправила с узким ненадежным ведром!»

Плача я шел, видя перед собой твёрдую дорогу, не чая «избавиться от этой мяши и наконец перевязать и отмыть ногу.

Старуха была совсем глухая. Был вечер, но старуха еще «топалась». Управлялась, значит.

К старику никто не заходил. Не спалось. Слышал он только шум веселого застолья. Молодежь пировала почти каждую пятницу. Молодуха и сын работали вместе на стройке, да еще и халтурили. Их сын, пятилетний мальчуган, уже крепко спал. Приходился он больному многими болезнями старику Круглову, естественно, внуком.