Виталий А. - Военный госпиталь. Социальная драма

Вокруг меня не спеша прогуливались преимущественно молодые парни в смешных синих пижамах, черных сланцах и шапках-ушанках со звездочкой. Изредка среди прохожих попадались врачи и медсестры в белых халатах. Лица были на удивление веселые и беззаботные, хотя раньше я представлял себе пациентов госпиталей умирающими калеками. В действительности же лица прогуливающихся пациентов более всего походили на отдыхающих курортников в Туапсе, в котором мне однажды посчастливилось отдыхать, и печати приближающейся смерти я в них так и не смог разглядеть. Почти каждый встречный в пижаме считал своим долгом попросить у меня сигарету и, раздав за пару минут полпачки сигарет, я решил впредь быть более экономным.

– Пошли за мной, Ершов. – отрывисто бросила мне грузная медсестра. Я послушно последовал за ней. Пройдя пару десятков шагов мы остановились перед большой комнатой, которая была заполнена разнообразным обмундированием. Перед входом в комнату яростно спорили двое. Коренастый парень, уже переодетый в больничную пижаму, наотрез отказывался сдать свой зимний бушлат с синей нашивкой Спецстроя, а пожилая сестра-хозяйка безуспешно пыталась ему объяснить, что всем новоприбывшим пациентам положено сдавать всю форменную одежду и она здесь будет хранится в полной сохранности до возвращения своего хозяина. Парень стоял на своем как танк и сестра-хозяйка махнула на него рукой, жестом показав мне переодеваться. С этим упрямым спецстроевцем мы познакомились по дороге в палату. Оказалось, что его зовут Андрей и его вместе со мной направили в легочное отделение. Зайдя в указанную нам медсестрой просторную палату с дюжиной одноярусных коек, мы сбросили на пустующие соседние кровати наши пакеты с вещами и бритвенными принадлежностями, а затем отправились в туалет покурить.

– Витек, сколько тут служишь? В каких войсках? – спросил он меня.

– Полгода, во внутренних. – ответил я, жадно затягиваясь сигаретой. – А ты?

– Я уже полтора года отслужил. – снисходительно кивнул он. Я тут же задал ему мучавший меня вопрос: почему он так держится за свой старый бушлат и даже покурить с ним в туалет пошел? В его глазах застыло недоуменное выражение, будто я его спросил о чем-то само собой разумеющимся.

– Блин, я всегда его с собой ношу. – ответил Андрей. – Зимой практически его не снимаю, а летом просто таскаю его всюду за собой. Если бы я после подъема поехал на стройку и оставил бушлат в «располаге» (казарме-прим.), то его сразу бы сперли. А новый потом замучаешься получать – так и будешь без бушлата дембеля ходить. И зимой, и летом. Или… Или пока у другого ротозея себе другой бушлат не стыришь.

Я вылупив глаза смотрел на него. Ну, дела… Если у них в стройбате даже «дедушка» боится что-нибудь в казарме оставить, то каково там приходится нести службу молодым? Конечно, я давно слышал от старших ребят, что в стройбате (или по-новому названию в Спецстрое) служба не сахар. В нашем дворе жил парень, который в начале девяностых пошел служить в стройбат, а потом дезертировал и минуя, положенный обычно за такие проступки дисциплинарный батальон, отправился прямиком на несколько лет в колонию. Вернувшись, он мечтательно рассказывал мне о своей вольготной жизни на зоне:

– Прикинь, Витек. Никакой тебе зарядки или строевой подготовки. Жратва там в сто раз лучше чем в армии. Никто тебя не фигачит сапогами по ребрам, никто тебя с нарядами не напрягает. Лежишь себе на нарах – и в ус не дуешь. Если бы я знал, что таково там служить, то лучше сразу бы в тюрьму пошел, а не в армию.

Мысленно лишний раз порадовавшись тому, что на моем бушлате нашит горделивый грифон (эмблема высших учебных заведений внутренних войск МВД РФ в описываемый период -прим.), а не двуглавый орел с топором и лопатой (эмблема Спецстроя – прим.), я отринул невеселые мысли и вернулся в палату. Там уже находились все наши немногочисленные постояльцы. До нашего приезда с Андрюхой там было всего трое пациентов. Один морячок из Кронштадта был лежачим и за время пребывания в нашей палате он почти ни с кем не общался, а двое других олицетворяли собой артиллерию и, естественно, спецстрой. Я точно не знаю почему в военных больницах и госпиталях тогда было такое большое количество ребят из стройбата. Думаю, что тут сказывались их жесткие армейские нравы, отсутствие качественного питания и длительные работы на открытом воздухе. Да и зачем держать в невоюющем городе большое количество мотострелков, вэдэвэшников и прочих солдат? То ли дело бесплатные строители. Так или иначе, из всех встреченных мною в госпитале пацанов каждый третий был из данного рода войск.