Андрей Козлов - Осмысление

Но каждый приносил в качалку артефакты, связанные с культуризмом, это и фотографии мускулистых мужиков, которые удалось достать перефотографируя перефотографированные обложки иностранных специализированных журналов (сами журналы находились казалось так далеко и высоко, что людей листающих подобного рода литературу никто в глаза не видел), это и самиздатовские пособия по единоборствам и культуризму, где от руки нарисованные фигурки в белом кимоно и в чёрном кимоно выставляли блоки или наносили удары.

Пропадая целыми днями в подвале и совершенствуясь в искусстве поднятия тяжестей, мне совершенно было не до учёбы, поэтому закончив 8 классов я пошёл в ПТУ на каменщика, надеясь не особенно увлекаясь изучением предметов, быстрее обрести специальность с нормальным заработком и став работягой выбросить из головы те скудные знания, которые успел уловить в пол – уха в школе.

К 18 годам, возрасту, когда в кармане лежала повестка в военкомат, за спиной были бесконечные драки и разборки с различными парнями с кварталов, т.к. чтобы добраться до «каблухи», нужно было преодолеть некое пространство, населённое враждебными элементами, подходивших со стандартным вопросом:

– Э, ты с какого квартала?

и далее по списку:

– Ты чё, здесь ходишь? Чё, давно не получал? Ты чё, нарываешься?

и далее в том же духе, пока не переходили на личности:

– Ты знаешь …? (вставить нужное имя)

– А ты знаешь..? (вставить другое весомое имя)

и если были найдены общие имена, с которыми не стыдно было иметь отношения, можно было двигаться дальше. Но чаще начиналась потасовка с различным исходом. Прейдя в «каблуху», можно было узнать о существующих столкновениях, «базарах/ разборках», кто против кого в округе, и какие затеваются стычки.

Проходя медицинскую комиссию, я отличался от сверстников ростом (194 см.) развитой мышечной массой и хищным взглядом. Но поскольку я обладал специальностью каменщика, то родина решила направить меня в стройбат, чтобы возводить генеральские дачи. Лишь одно обстоятельство, случившееся во время укладки кирпичного забора вокруг очередного загородного дома какого – то командира, стало важным для меня в ходе прохождения воинской службы. Две недели нашей работы по этому объекту из окон дома доносилась КЛАССИЧЕСКАЯ МУЗЫКА! Вначале я был просто истощён разными скрипочкам, вопящими дамами и набором звуков. Но постепенно, я установил для себя, что музыка воспринимается не звуками, а ощущением ситуации, которая дорисовывает в разуме и в душе некие картины и образы. Так, можно было представлять себя, не чумазым укладчиком материала, а тонко чувствующим интеллигентом, понимающим гармонию символов, порождаемых единичными людьми – композиторами и исполнителями. Это было важно, в период нахождения в столпотворении казарменной жизни, где единица личности не была ценностью, а терялась в потоке строевого порядка и массовости.

Когда находишься в положении человека, вооружённого совковой лопатой, перемешивающим цемент в огромном корыте, под палящим солнцем, от которого становишься покрытым коркой коричневой кожи – сухой и стянутой, облачённым в гимнастёрку, воротник которой натирает шею до отчаяния, звуки, доносившиеся из этого открытого окна, открытого в другой мир, в другой уровень переживаний и восприятия реальности, некое параллельное пространство и скорости течения времени, то догадываешься, что социальная стратификация происходит и в советском обществе, хотя бы по рубежу человеческого образа. Я, чумазый, грубый и неотёсанный и те, находившиеся за лёгкой, развевающейся занавеской открытого окна. И преодолеть это расстояние в 20 метров сложнее, чем взять полосу препятствий, укреплённую противником. Потому что здесь противник – это всё то, что мешает нам сделать шаг и шаги вперёд, сквозь все наши стереотипы, накопленные поколениями, включающие сложившиеся поведение в определённых жизненных ситуациях. И ещё два умозаключения, сформировавшиеся при продолжающихся тренировках прослушивания интеллектуальной музыки:

– меняется выражение лица и расположение мимических мышц, взгляд становится более осмысленным и умным, что ли;

– появляется усидчивость, приобретается терпение и покой в пространстве и времени.

То есть, теперь можно было сидеть на одном месте, смотреть вдаль с наполненным глубоким смыслом видом, и ощущать внутри себя спокойствие и музыку.

Конечно, завести, а уж тем более поддерживать разговор с теми, кто находился в доме о названиях музыкальных тем, именах, биографиях и периодах творчества не представлялось возможным, поэтому количество превращалось в качество безымянно и без опознания услышанного, но всё же новое качество личности возникло.