Владимир Зангиев: Дом с розовыми наличниками. История про странных обитателей

Дворники встречаются во всех городах Европы и Азии, преимущественно в равнинных местах. Они как кошмарный сон своим присутствием нагнетают необъяснимый страх, ужас и тяжёлое чувство на целый день. Видимо, дворники сродни кровожадным вампирам и призрачным привидениям, обитающим на заброшенных кладбищах. В глухих укромных местах они поджидают свою жертву и яростно набрасываются на добычу. Они, словно волки, производят естественный отбор в природной среде, пытаясь оправдать свою зловредную роль степенью полезного участия в реализации природных законов. Вообще, при дневном свете на них можно не обращать никакого внимания, т.к. в чуждой их природе среде они теряют свою магическую силу, становятся почти незаметными, прячутся в тени или маскируются табачным облаком, тщательно выдуваемым чёрной пастью, окантованной изъеденными кариесом коричневыми клыками. Их даже в безликости толпы легко отличить по застывшему недоброму выражению в тёмном омуте мрачных провалов глаз. Они, словно гипнотизирующим взглядом питона, парализуют намеченную жертву.

* * *

Своенравная кошка Мотя спрыгнула с тополя позади дворника Панкрата, напугав его. Он злобно заворчал на животное и замахнулся метлой, но на Мотю это произвело своеобразное впечатление – она, гордо выгнув спину и вздёрнув пушистый хвост трубой, независимо прошествовала в сторону тётифросиной кухни. Мотя была любимицей поварихи. А Панкрат иногда заходил на кухню, чтобы выпросить тарелочку супа или котлету у доброй тёти Фроси.

Что представляет собой дворник Панкрат: призрачное привидение или печальный кошмар? Если верить тому, что рассказывала мне моя бабушка, – привидения живут на чердаке и крадут оставленное там на ночь для просушки бельё. А ещё они любят пугать детей, появляясь внезапно в тёмных углах спальни. Бабушка прогоняла их невнятным пошёптыванием и троекратным перекрещиванием темноты. Напоследок она плевала через левое плечо и произносила: «Свят… свят…» И тогда я спокойно засыпал.

Но позже я узнал, что привидения – это вовсе не ночные воришки и любители попугать детей. Они гораздо загадочней. По определению Парацельса – «…все стихии имеют душу. Обитатели стихий называются элементалами или привидениями. Они отличаются от человека тем, что не имеют бессмертной души. Это есть силы природы. Их можно назвать существами, но они не происходят от прародителя рода человеческого – Адама. Они воплощаются, принимая тот или иной образ, размножаются, знают всё, что неведомо людям, но происходит с ними. С привидениями можно встретиться, разговаривать. Они проникают в человеческую среду и смешиваются с обществом. Элементалы обладают собственной элементальностью – углеводами, фосфором и прочим. Они скитаются в природе, ища случая проявиться. Каббала гласит: нет в мире ничего, даже травинки, над которой не господствовал бы дух. Эфирное тело элементала и предстаёт пред человечьим взором в виде привидения».

Кошмар же – это когда что-то ужасное набрасывается на тебя и терзает с неистовой яростью. Сердце поспешными толчками запихивает затравленную душу в самый дальний закоулок трепещущего тела. А увиденное представляется воплощением преисподней. Цепенеют члены и арктический холод сковывает живой ток крови. И несказанно счастлив тот, у кого это оказалось несбывшимся сном.

БТР федеральных войск неуклюже продвигался среди узкого запутанного лабиринта городских улиц. Свинцовые нагайки жуткими очередями хлестали неуязвимое тело стального бронтозавра. Чудище, злобно урча, изрыгало порции пламени, временами испражняя из своего мрачного чрева смердящие клубы дыма и копоти.

Механик-водитель Виктор Дробот не имел гражданского права самовольно освободиться от жуткого кошмара сна, в котором пребывал. Мутный кристалл тримплекса воспроизводил нечёткие фрагменты происходящего побоища. Попеременно мелькали то безобразно обнажённый до скелета-каркаса остов железобетонного здания, то хищный оскал небритого опалённого огнём лица, то дымящийся ствол воронённой стали либо ярко-алое пятно, расплывающееся на сером закопчённом снегу, то стекленеющий взор на лице распластавшегося по земле человека, а то разорванный плюшевый заяц, втоптанный в грязь кованным солдатским сапогом…