Алексей Каздым: Рассказы геолога. Археологические бредни. Рассказы и эссе. Воспоминания автора о работе в геологии и археологии

Он чуть не упал, споткнувшись о… бутылку с подсолнечным маслом… Люди, значит где-то люди… И масло, и что сейчас важнее – искать людей или поесть, заглушить сосущий, выворачивающий голод. Дрожащими руками отвинтил пробку, понюхал… Да, это масло явно несколько лет лежало на складе, много раз промерзало и явно прогоркло… Что с ним делать, пить его как воду? Он сделал глоток – горьковато, противно, но питательно… Но какой-то червячок в голове завертелся, выпьешь, совсем пропадешь, желудок не выдержит… Надо что-то сделать, типа салата или супа, тогда будет лучше… А из чего сделать и где сварить… Он огляделся, и понял, что здесь была буровая, причём недавно, кругом брошенные железки, ветошь, разлитая по тундре солярка, консервные банки, ржавая бочка из-под горючего, обломки керновых ящиков, куча выброшенного керна… Вот куда колея его привела… Что ж отдохнем, покурим и подумаем. Он свалился на мокрую траву…

Надо бы костер, вскипячу воду в консервной банке, погреюсь, авось что-то придумается… Он с трудом поднялся, прижимая к себе бутылку с маслом как величайшую ценность, набрал обломков досок, промасленной ветоши, выбрал консервную банку побольше… Расщепил несколько досок ножом, сложил костерок, полез во внутренний карман рваной штормовки за спичками… Коробок тщательно был завернут в промасленный пергамент и замотан в несколько слоев полиэтиленового пакета… Вроде спички целы и не промокли… Дрожащими руками чиркнул, влажная спичка зашипела и потухла… Осталось еще 4… Подул на спичку, потёр куском более менее сухой ветоши, что ж, попробуем ещё раз. Маленькое пламя затрепетало на ветерке, он быстро сунул спичку под сложенные доски, ветошь загорелась коптящим пламенем, занялись доски… Что ж, костёр готов… А вот что будем готовить?

Он налил из лужи воды, поставил банку у огня… Надо что-то сварить… Огляделся, трава, карликовая ива, карликовая береза, ягель… О, ягель! Как он мог забыть! Это же лишайник, почти гриб, олени только его и едят! А чем он хуже оленя! Уже ничем… Набрал несколько пучков ягеля, нащипал молоденьких листочков полярной ивы и березки. Походил, с трудом передвигая ноги, вокруг бывшей буровой…. Ничего нет, один мусор несъедобный, все вытоптали и слопали «братья-буровики». А уж после них мыши и лисы всё подъели подчистую… Полпригорошни морошки, и то сойдет…

Вода закипела, он нашинковал ножом на доске всю эту оленью зелень, бросил в импровизированный котелок, помешал щепкой, густота была как у каши, плеснул масла, еще раз размешал, еще плеснул, бросил ягод… Они придали хоть какой-то оттенок тошнотворно выглядевшей зеленоватой пенистой массе. Подцепил щепкой, облизнул, гадость, но есть хочется, да и горячее… Отвыкший от еды желудок опять отозвался тягучей болью, но потом успокоился, приняв некоторое количество горьковатого, пресного, припахивающего соляркой, варева…

С банкой «супа из топора» он справился быстро, появилось некое ощущение сытости и комфорта, и даже соображать стал лучше… Поставил на костёр ещё одну банку, заварил листочки брусники… Вот и чай… Сейчас бы закурить, но размокшие сигареты он давно выбросил. С трудом поднялся, надо всё-таки искать дорогу… От буровой отходило много следов, и надо было выбрать одну колею, которая могла привести его к людям. Вот большая колея явно от трактора с волокушей, надо бы идти по ней… Чтобы не забыть направление, выложил стрелку из досок, повалился у костра и впал тяжелый сон. В сон между сном и забытьём…

…Он шёл потом еще три дня, выбился из сил окончательно, его случайно обнаружил проезжавший тракторист, причем буквально в паре километрах от буровой. Он лежал почти без сознания на колее, которую правильно выбрал, вытянул счастливый билет, интуиция не подвела, и сжимал в руках почти пустую бутылку подсолнечного масла. Это масло, вообщем-то, и спасло ему жизнь…

Дальнейшая судьба нашего героя проста… Месяц провёл в больнице, но из Управления его не выгнали, объявив строгий выговор с занесением, и что самое странное, начальник оставил его в отряде… Только много позже, он узнал, что начальник надавил всем своим авторитетом, фактически взял часть его вины на себя, и упросил начальство оставить его и в Управлении, и в отряде…

Только вот подсолнечное масло он несколько лет не мог есть…

Дождь моросил вторую неделю, перемежаясь с густым туманом – «гороховым супом», как его называли старожилы.

Облака на сопках, мокрая тайга на склонах, все было серым, даже казалось, что воздух так пропитан влагой, что его можно было выжимать. Все обычные ориентиры – и отдельные скалы – «жандармы», и вершины сопок, с кое-где еще лежащими снежниками, и отдельные корявые, торчащие на склонах лиственницы – исчезли. Даже звонкий, обычный шум ручьев маскировался тяжёлым, мокрым туманом, и привычных шумовых ориентиров также не было слышно.