Сергей Данилов - Детство золотое. Повесть

– Давайте кончать процессию, – сказал он нетерпеливо, – песок быстро сохнет, края в любой момент могут обвалиться. Мы, конечное дело, положили доски, но всё равно, чем чёрт не шутит.

Повсеместно стоящие в округе пирамидки с оградками, подобные той, что они привезли с собой, но здорово облупившиеся, говорили Мите, что и они оставят эти заводские изделия стоять здесь, обратно не заберут. Для чего в таком случае выкопана глубокая яма? Неужели для отца? Разве в песке вылечишься?

Мама начала плакать, другие женщины тоже всхлипывали, а Митя с подозрением разглядывал плохо одетых людей с лопатами, перекуривавших в сторонке.

Далее произошла уже совершенно бесчеловечная жестокость: отца заколотили сверху красной крышкой, прибив её ни много ни мало гвоздями, и неподобающим образом одетые мужчины в потных рубахах, под визги рыдающей музыки, опустили гроб в яму. И что самое страшное – все по очереди подходили к яме, бросая горсти песка в могилу. Песок гулко стучал в крышку. «Зачем кидаются?» Следом за данной процедурой ждавшие своего часа могильщики с лопатами быстро довершили дело, установив поверх кучи сырого песка оградку и памятник внутри неё.

Теперь он понимал, о чём предупреждал его злой дядька у колонки! Если отец проснётся там, то не сможет вылезти! Ведь его так глубоко зарыли! Да ещё прибили крышку гроба гвоздями! Отец совершенно точно не сможет выбраться, даже если выздоровеет! Митя попытался объяснить эти ставшие очевидными для него ужасные подозрения матери, но та почему-то отвернулась, не желая слушать. Митя зашёл с другой стороны, дёрнул за платье: «Ему там темно и нечем дышать, когда будем откапывать обратно?».

– Завтра, – ответил землекоп в простой рубахе с закатанными до локтей рукавами, с большим удовольствием выпив поднесённый тетей Клавой стаканчик водки: – Пусть земля ему пухом! – Ты, главное, сильно не расстраивайся, ко всему, брат, постепенно привыкнешь. Жить на земле трудно, народ с возрастом обустраивается, кто как может, а потом всех без разбору сюда сносят, и никуда не деться. Такие хреновые порядки в этом мире. Ладно, царствие ему небесное, аминь. Похоронили по-людски – уже хорошо.

Обратно идти оказалось гораздо труднее: кладбищенский песок набился в сандалии, растёр пальцы в кровь, но Митя его не вытряхивал и даже не сказал никому, потому что сам не заметил. Ему было горько.

Когда отец из-за болезни слёг и не смог ходить на свой «Металлзавод №1», мама устроилась в артель швеёй-надомницей, дабы иметь хоть какой-то заработок и при всём при том находиться дома.

Её новая деятельность чрезвычайно нравилась Мите.

Ножная швейная машинка переместилась из темноватого угла ближе к окну и теперь день-деньской строчила, как из пулемёта, пробивая брезент специально раскроенных заготовок, сшивая их в рабочие рукавицы. На полу возле машины высилась гора новеньких верхонок, остро пахнущих фабричным брезентом. Он обожал прыгать на неё с разбега, играя в войну под пулемётную трескотню швейной машинки.

В конце недели приезжал на грузовике бригадир артели, весёлый дядька, говорящий шутками-прибаутками, привозил туго связанные пачки заготовок правых и левых половинок рукавиц, с собою забирая готовые верхонки. С каждой пары рукавиц заработок швеи составлял три копейки.

И всё бы хорошо, однако со временем стук машинки начал раздражать больного отца, в результате с надомной грохочущей работой пришлось расстаться.

Стоял апрель, снег сходил с земли, текли ручьи.

Возле дома у них имелся небольшой огородик, где летом произрастали на нескольких грядках морковь, лук, укроп и помидоры с огурцами, а далеко за городом был куплен несколько лет назад мичуринский участок – пять соток чернозема с ранетками, стелющимися яблонями, клубникой-викторией, малиной, крыжовником, смородиной, требующий за собой постоянного ухода.

После похорон и поминок денег в семье совершенно не осталось.

Мама часто задумывалась, глядя перед собой в одну точку, тихо вздыхая. Ей надо было устраиваться на работу, однако в этом случае совершенно некуда деть Митю, потому что на хороших работах мест в детские городские садики не предоставляют, а идти на завод в горячий цех она не хотела. С урожаем на заводе тоже пришлось бы расстаться, потому что без ежедневного ухода да поливки и на грядках ничего не вырастет, и ягода осыплется на землю и пропадёт, в результате все усилия пойдут прахом.