Сергей Латышев - В плену Черноруссии. Вместе, навсегда

Я замер на мгновенье и перевел взгляд на свою шариковую ручку. Точнее она и не моя вовсе. Я её нашел. Как и эту записную книжку. Как и этот стол со стулом. Как и весь этот дом, служащий мне сейчас маленьким убежищем. Деревянные двери с виду очень тонкие, но и хозяева устанавливали их точно не в расчете на то, что придется использовать в качестве оборонительного сооружения. Не говоря уже о одной единственной защелке, держащейся на шести шурупах и добром слове. К слову о дверях, я не мог не заметить того, что и установлены они были вопреки правилам пожарной безопасности. То есть открывались во внутрь помещения. Это же дает и дополнительный минус в обороне – такую дверь проще выбить снаружи. Однако, тяжелый шкаф, установленный под наклоном на дверь, слегка увеличивает мои шансы на спокойную ночь. Как говорится – лучше, чем ничего.

Мои мысли прервало пение сверчков, накатывающей все большей и большей волной. От солнца остался лишь небольшой алый свод на горизонте. Я стараюсь заранее рассмотреть все варианты развития событий, чтобы уже иметь возможные решения. И вот сейчас мне предстоял выбор. Хотелось дописать уже сегодня, но ещё неизвестно, как отреагируют те создания на тусклый свет свечи в окне второго этажа.

Чтобы не мелькать светом свечи в окне, я забрался под стол, поставил свечу на, задвинутый под него, стул и поджег её. Она тоже была найдена в этом доме и имела немного изогнутый вид, так как лежала под давлением в куче бесполезного хлама. Отражение пламени в полированной бронзе зажигалки в одно мгновенье скрылось в кармане джинс. Нет, я не курю. Да и никогда не курил. Но при этом всегда носил с собой зажигалку. Это моё маленькое сумасшествие. Когда меня спрашивают, зачем, я обычно отвечаю либо «На всякий случай», либо «А вдруг заблужусь, хоть будет чем костер развести». В центре мегаполиса, конечно, такой ответ был крайне забавен, но вот в текущей ситуации оказался очень даже к месту.

Прокрутив в пальцах ручку ещё раз, я принялся писать дальше.

Субботним утром меня растолкал Валера. Несмотря на то, что и лег спать рано, и уснул практически сразу же, подъем дался мне с большим трудом. Лишь, умывшись холодной водой, удалось отойти от сонного состояния. Зевнув так, словно собирался проглотить футбольный мяч, я направился к ангару. Хотя его таковым трудно было назвать. Скорее большой деревянный сарай, в котором стоял наш летательный аппарат. Загрузка вещей и прогон двигателя были произведены ещё вчера. Так что сегодня осталось только погрузить нас самих и улететь. Честно говоря, как только я снова сел за штурвал, то понял, на сколько соскучился по небу. По спускам и подъемам, по облакам, обволакивающим корпус, по мелким домам, мелькающим где-то внизу под шум винтов двигателя.

Одно мгновенье и мы уже летели над вечно зелёной хвоей таёжных лесов и желтеющими лиственными деревьями, встречающиеся всё чаще и чаще, по мере продвижения на запад. За час пути мы проделали путь примерно в 350км. Дмитрия же начала сильно беспокоить мигающая лампочка топливного бака.

Перелет через зелёное море сопровождал нас блеском волн, отражавших утреннее солнце. Едва различив каменистый берег Черноруссии, мы плавно начали снижаться. Погода стояла ясная и нам без труда удавалось разглядеть пустынный берег. К сожалению, диспетчерская аэропорта Красностава так же не отвечала, сколько не старался Дмитрий. Однако было ещё кое-что, что добавило тревоги во всю эту суматоху. У скалистого побережья на юге от Светлоярска находился грузовой корабль. Там было слишком мелко, чтобы он смог туда заплыть. Если конечно… если конечно он не потерпел крушение. Не очень понятно, как это могло произойти. Ночью он мог и не заметить скалы, но ведь должен был работать маяк, а если у него отказало управление, то из Светлоярска или Березино наверняка могли бы прислать буксир.

Но я не делал таких выводов в слух, так как нам предстояло ещё дотянуть до аэродрома, не рухнув в поле или, того хуже, где-нибудь в лесах. Дмитрий безответно передавал сигнал диспетчерской о бедствии и запрашивал аварийную посадку. Наворачивать круги вокруг полосы не было возможности, так как в любой момент двигатель мог остановиться и я принял решение садиться сразу же.

Уже на подлете стало видно, что аэродром чист и можно совершить посадку без вероятности столкновения с другим самолетом. Выпуск закрылок, шасси, штурвал на себя и резкая тряска объявила нам о соприкосновении колес с бетонными плитами посадочной полосы.