Алексей Митрофанов: Тверская. Прогулки по старой Москве

У кредиторов было три возможных выхода. Первый – и впрямь примириться с потерей. Второй – совместно взять опеку над делами неудачника. И третий – посадить его в «яму», «на высидку», пока не расплатится. Естественно, что на такую крайность шли чаще всего тогда, когда подозревали своего коллегу в махинации – дескать, злокозненный обманщик переписал все капиталы на жену. Однако же случалось, что сажали человека очевидно честного – в расчете, разумеется, на то, что его выкупит богатая родня.

Порочность же существовавшей схемы заключалась в том, что в государственной казне не было предусмотрено расходов на содержание подобных неплательщиков. И по действовавшим правилам деньги должны были вносить те самые обманутые вкладчики. Как только установленная сумма содержания не вносилась вовремя, купца из заключения отпускали.

Некоторые пользовались этим, чтобы подразнить бедного должника. Только его отпустят, только он пару деньков посидит дома – тут за него снова вносится оплата. И полицейский вновь отводит должника в гнусную «яму».

Естественно, условия в этой «квартире» были не из лучших. Многие лжебанкроты не выдерживали и расплачивались с кредиторами – лишь бы скорее выбраться из «ямы». Правда, и это получалось не у всех. Известен случай, когда некий господин решил подобным образом подзаработать – перевел все свое дело на сына и отправился «на высидку». Довольно скоро это ему надоело, и встретившись со своим отпрыском, лжебанкрот предложил тому начать переговоры с кредиторами. На это сын вдруг неожиданно ответил:

– Посиди еще, папаша.

Тот, естественно, опешил:

– Ведь это мои деньги, я все передал тебе.

Сынок ответствовал:

– Сам знал, кому давал.

Долго еще тот «папаша» питался скудными харчами своих кредиторов и благотворительными сайками, которые обычно подавали к празднику «несчастненьким» сидельцам.

Рядом с «ямой» же располагался и Монетный двор – один из самых важных стратегических объектов старой, а точнее говоря, древней Москвы. Он был построен по приказу Петра Первого в 1697 году с целью чеканить твердую российскую валюту. На первом этаже располагались плавильная, кузнечная и прожигальная палаты, войти в которые можно было только со двора. Даже окна этих производственных цехов были обращены во двор, а не на улицу. Причина этих странностей была не только в засекреченности и особенной охране производства, но и в том, что оно было связано с огнем. Пламя могло вдруг вырваться и в который раз дотла сжечь деревянную Москву.

Во всяком случае, в тех помещениях, которые располагались выше – казначейской, работной, кладовой и двух пробирных палатах были прорезаны отнюдь не маленькие внешние окна.

Новое сооружение стало не только стратегическим объектом, но также и очередным монументальным украшением Москвы. Его фасады были разукрашены резьбой по камню, изразцовым фризом и другими символами роскоши того периода. А над воротами авторы написали о предназначении этого здания: «Построен сей двор ради делания денежной казны».

В девятнадцатом веке производство монет было выведено на окраину Москвы, а здесь разместился трактир, который в народе прозвали «Монетный».

Кроме того, старый Монетный двор использовался под складские помещения охотнорядских продавцов. Владимир Гиляровский вспоминал о том, как санитарная комиссия обследовала этот древний памятник: «Осмотрев лавки, комиссия отправилась на Монетный двор. Посредине его – сорная яма, заваленная грудой животных и растительных гниющих отбросов, и несколько деревянных срубов, служащих вместо помойных ям и предназначенных для выливания помоев и отбросов со всего Охотного ряда. В них густой массой, почти в уровень с поверхностью земли, стоят зловонные нечистоты, между которыми виднеются плавающие внутренности и кровь. Все эти нечистоты проведены без разрешения управы в городскую трубу и без фильтра стекают по ней в Москва-реку».

Но богомольцев, падающих на колени перед Иверской часовней, это не смущало.

АЛЕКСАНДРОВСКИЙ САД создавался с 1819 по 1823 год под руководством архитектора О. И. Бове. Раньше на этом месте текла река Неглинка, загнанная перед разбивкой сада в подземную трубу.

Сад возник, что называется, не от хорошей жизни. Здесь когда-то бодро неслись воды речки под названием Неглинка, в устье которой, собственно, и была заложена Москва.