Дмитрий Чугунов - Книга миниатюр

– Вот ты представляешь: были времена, когда эти кусочки ценились на вес золота, а сейчас мы и не думаем о них, лежат – и хорошо.

Бабушка хорошо помнит эти «времена». Она родилась ещё до революции, о многом может порассказать. Она и рассказывает. Я жалею, что в таких случаях у меня никогда не оказывается диктофона под рукой. Ведь как без него передать все оттенки её историй?

Первый голод она пережила в двадцать первом. Одно из ярких детских воспоминаний: мама перемалывает жёлуди в муку.

– Вот из них и пекли хлеб. Добавляли отруби ещё и пекли. Хлеб получался тяжёлый такой, чёрный. Ну, какой был… А однажды к нам приехал мамин брат. Он с женой в деревне жил, недалеко от Борисоглебска. Там, конечно, посытнее жилось. И на прощанье мама ему целый каравай дала, она в этот день его выпекала. У нас их два лежало, один мы уже начали есть, а второй она ему в чистую тряпочку завернула и дала. Он взял, вышел из дому, за угол завернул и оглядывается – не смотрит ли кто. Мама хозяйством занялась, а я во дворе оказалась, он меня не заметил. Так вот мамин брат тряпочку развернул и хлеб этот… лошади своей скормил. Мне потом так горько стало: голодно ведь жили, не приведи господь! И ведь знал же, что у мамы трое маленьких на руках, не брал бы хлеб, а он его – лошади…

– Ты ей потом сказала?

– Нет, даже не знаю почему. Сама поплакала в уголочке, а ей ничего не говорила.

Ещё бабушка часто вспоминает войну. Хлеб только на золото меняли. У неё все украшения ушли барыгам, единственное, что осталось, – это фамильное кольцо от мамы. А все серёжки, перстеньки – разлетелись на рынках.

– А карточки? – спрашиваю я.

– Да с карточками тоже беда могла приключиться. Послала за хлебом твою маму с дядей, они маленькие были, но уже ходили в магазин самостоятельно. А продавщица им хлеб отвесила, а карточки не отдала. Они пришли домой, я спрашиваю, где карточки, а они плачут. Я в магазин. А продавщица отпирается: всё она отдавала, это, мол, они их потеряли по дороге. Ну что тут сделаешь? Две недели без карточек и без хлеба. На рынке он дорогой, а денег не было. Ох, и голодно было…

Я вспоминаю, как сам захватил эпоху перестройки и карточек. Хлеб всё-таки можно было купить. По карточкам – сахар, сигареты, водка, крупы, но хлеб был доступен…

– И ещё не забуду, как я прихожу домой, – продолжает бабушка, – а малыши еды ждут. Вот я им хлеба кусочки отрезаю, остаток убираю, и садимся суп кушать. Они смотрят, что у меня хлеба нет, и с двух сторон мне свои кусочки – на, мама! Приходилось обманывать, говорить, что свой кусочек я уже съела. А что там эти кусочки – съешь и не заметишь…

Так, за разговором, мы доедаем борщ. Смотрю на плетёную хлебницу перед собой. Я даже не откидывал с неё оберегающую от мух салфетку. Я редко ем хлеб, но у бабушки с давних-давних лет такой ритуал: хотя бы один кусочек хлеба должен лежать на столе…

Забежав погреться в «Макдональдс», мы сели у самого окна и принялись смотреть на идущий снег. Город засыпало уже второй день, везде выросли пушистые сугробы, пешеходы вязли в белой целине, с трудом расходясь друг с другом на узких тропинках. До Нового года было ещё далеко, но в душе уже поселилось весёлое и радостное ожидание его. Мы были красивы и молоды, мы сидели у окна в круглой башне этого кафе, смеялись и смотрели на по-зимнему чудесные, залитые огнями улицы города.

Ели мороженое, запечённые кусочки куриного филе. Как всегда, неосторожно обжигались горячим кофе. Говорили о пустяках. Рассматривали тех, кто сидел за соседними столиками, таких же молодых и счастливых. Парочки, державшиеся за руки, много школьников, мамашки, приведшие своих чад на день рожденья…

В один момент я отвлёкся от общего разговора и случайно посмотрел на входную дверь. В неё бочком протискивался помятый, неопрятно одетый мужичок с большой жестяной кружкой в руках. Я знал этого бездомного побирушку, по обыкновению, он сидел на центральной улице напротив универмага и тихо попрошайничал.

– Ух ты, тоже ведь зашёл прикупить себе чего-нибудь! – сказал мой друг о мужичке и, мгновенно забыв о нём, снова повернулся к остальным.

Какую же сумму он насобирал, задумался я. Дороговато здесь просто так наггетсами питаться, когда у самого ничего нет. Да и на кофе цена кусается.

Мужичок тем временем подобрался к кассам. Девушка, оказавшаяся перед ним, уже открыла рот, чтобы привычно пропеть свою заученную речёвку, но отчего-то поперхнулась на полуслове. Я заметил её удивлённый взгляд, которым она смотрела на странного посетителя. А потом сквозь музыку и шум голосов различил негромкий стук монет, падающих в копилку пожертвований на благотворительность.