Василина Орлова: Лондонский дневник. Вместо автоэтнографии

У соседей сегодня смех, разговоры, – гости. Когда мы, возвращаясь с прогулки, проходили мимо кухни, я видела соседку, хлопочущую у плиты, мы обменялись приветствиями.

17 декабря 2010. Эшли

Были в гостях у Эшли, на чае. Они живут в основном корпусе семейного общежития ЛШЭ – старом здании с огромными одинарными окнами, деревянными украшениями на высокой лестнице, которую слегка повело, и деревьями, торчащими в окнах. В семье учится жена – муж сидит с детьми. Точнее, с младшим ребенком, старшая, четырехлетняя, ходит в начальную школу.

Двухлетний мальчик Джошуа – веселый крепыш с глубокой царапиной на носу. Он все время приносил Севе игрушки, Сева милостиво принимал.

Сидя перед нами в кресле, хозяйка говорила о том, что она меньше имеет возможностей и времени учиться, чем ее сокурсники, потому что у нее семья, что она говорила об этом с руководителем, но он ее успокаивал, говоря, что остальные тоже тратят время не на учебу. Она пишет диссертацию, работает неполный день и ведет домашнее хозяйство. Муж здесь тоскует, он оксфордец, архитектор. Он тоже работает, но дома проводит больше времени, чем она. Он все время говорил о том, какой прекрасный дом у них в Оксфорде, какой большой, и как там хорошо и уютно, и какие там вообще открытые люди, и как здесь все не так.

Мне совершенно понятны ее чувства, потому что я испытываю похожие. Даже если у современной женщины дети, диплом о высшем образовании, профессия, карьера или какой-никакой успех, она все равно ощущает себя ущербной. Если сидит дома с детьми – мучается, что не работает, живет «на деньги мужа», если выходит на работу или начинает учиться – переживает, что «плохая мать». У меня много таких подруг. Можно сказать, что мир предъявляет ко всем нам обширные требования, и женщина, как часть мира, сама предъявляет – в дополнение к глажке белья, приготовлению обеда, игре с детьми и заботе о муже занимаясь самоедством.

Брук – так зовут дочь Эшли – ходит в католическую школу. «Ну, я и сама католичка». «Ей нравится». «Я уверена, и вы сделали бы выбор в пользу хорошей католической, а не плохой православной. Здесь мало хороших школ, католические самые лучшие». Обучение в частной школе стоит 15 тысяч фунтов в год. (По сегодняшнему курсу, 719 тысяч рублей.) К слову, массовые протесты студентов связаны с тем, что плату за обучение поднимают до 9 тысяч фунтов в год (для местных студентов). Городские школы бесплатные, в очередь в хорошую школу нужно записывать ребенка чуть не с рождения.

Еще хозяйка рассказывала: «Когда я была беременна сыном, Брук тоже была беременна. У нее была двойня. Она все время говорила, какие волосы будут у Гоги, какие у Лили».

18 декабря 2010. Net interneta

U nas net interneta. Vse horosho. Pishu iz biblioteki. =) Sneg.

21 декабря 2010. Английское удивление

Сегодня у нас в гостях были Эшли и Бонни с двумя детьми. Сева, увидев дядю с бородой, потребовал его спрятать. То есть, Севу спрятать. Но в принципе можно бы и дядю. Но потом Сева как-то вовлекся. Сначала в рисование, а там уж было недалеко до беготни по комнатам.

Англичане не слишком-то довольны жизнью в Англии. В США, говорят, лучше. И жилье дешевле, и за обучение платят стипендию. А здесь на зарплату преподавателя вы не проживете!

Я озвучила им зарплату Глеба, который преподавал в течение четырех лет в МГУ. У них распахнулись глаза на мир. Они долго не хотели верить. Переспрашивали. А не перепутала ли я часом, как будет по-английски «тысяча» и «сотня»? А «неделя» и «месяц» не перепутала? Тоже нет?

А для чего же тогда преподаватель идет на такую работу?

Хороший вопрос. Очень хороший вопрос. Даже не знаешь, что на него ответить…

(Глеб в те годы работал на двух работах, конечно же.)

– А сколько вы платили за жилье? (Так и читалось: «Может быть, при такой зарплате преподавателям дают бесплатное жилье, а на дом приносят горячие обеды?»)

Нет, не приносят? Странно.

22 декабря 2010. Страж подземного мира

Были в Британском музее.

Севонька, как ни странно, был в полном восторге. Оказывается, он уже достаточно большой, чтобы интересоваться древними комиксами на стенах.

Еще мне понравились ассирийские Ашурбанипалы, все как один – вылитый Андрей, по которому я скучаю.

Греческие залы мы пробежали, так как где только не видишь тех греков, хотя Перикла было приятно заметить, как знакомого, с которым пересекался ранее по интернетным делам.

Мне понравился керамический китайский дяденька, зеленый, с маникюром, он был никто иной, как страж загробного мира, а на свитках, которые он держал подмышкой, были запечатлены все гнусности и злодеяния, совершенные умершим человеком. Свитки были не очень объемистые. Впрочем, Глеб говорит, что страж использует свой загробный язык и наверняка архивирует информацию очень компактно.