Владимир Буров - Марс

– Кактусы

– Мак, – опередила меня Ольга, – вы договаривались не подслушивать. – А он:

– Я забыл.

– О чем ты думал?

– Я думал: не подглядывать.

– Маки, – обратился я к аборигену, когда мы выпили по три двойных. Я три банки пива соответственно.

– Почему? – спросила перед этим Оля.

– Я бросил. Только пиво.

– Вот из ё нейм? – спросил я.

– Говори на русском, парень, – сказал он, – я понимаю.

– Как тэбя, – я показал на него пальцем, – зо-вут?

– Я, – теперь он показал пальцем себе в грудь, – мэсный бог.

– Бог – это как? – Вмешалась в разговор ошалевшая Ольга.

– Вин. Буду скромнее, – добавил он: – Один из Винов.

– Вин – это Винчестер, можно сказать носитель информации, – быстро пояснил я, чтобы выглядеть, как говорил Владимир Высоцкий:

– Не глупее его.

– Вы живете в горах? – удивилась она, потому что здесь был только один холм, куда поднимался я, чтобы увидеть широкое море. Но гор – нет.

– Есс. – Простите, что злоупотреблю алкоголизмами.

– Вот это правильно, – обрадовалась Ольга, – вот это по-нашему, по… прости, – обратилась она ко мне, – мы откуда хоть прилетели-то? Нет, честно, я уже всё забыла.

– И да, – решил я хоть как-то продолжить разговор, – как ваше настоящее имя, я так и не понял?

– Зевс.

– Нет, вы скажите, пожалуйста, точно: Зевс или Зевз?

– А разница? – спросил парень, и что было самым замечательным: постепенно он менял свой привычный облик цивилизованного человека.

– А именно? – удивилась Ольга, понявшая мой немой вопрос.

– В очередь, пожалуйста, – сказал я, – меня интересуют буквы. А именно: З или С.

– К сожалению, я никогда об этом не думал, – беспечно ответил парень.

– Ясно, – обратился я к Ольге, – второгодник. Два года в седьмом? – спросил я его.

– Да. – Но это Да вызвало в моей Ольге только добрую, более того, обнадеживающую улыбку.

– Картина Ван Гога, – сказал я.

– Ты уже предлагаешь мне раздел имущества? – только и придумала она, что сказать в ответ на некоторые сомнения в ее любви ко мне.

Кончилось тем, что я проснулся от лунного света. Хотя на самом деле это был солнечный свет. Она лежала на нем, и юбка на ее жопе была подняла выше, чем обычно. Не в сторону талии, имеется в виду, а именно вверх, как будто ее могучая задница еще больше выросла за эти несколько часов, пока мы спали. Но это бы еще:

– Ничего удивительного. – Главное, Зевз был уже не черным, как негр, а превратился в абсолютно белого, хотя по-прежнему кудрявого человека. И это ее очень радовало. До такой степени, что они так и лежали друг на друге, хотя я всё видел, так как проснулся, и чесал себе голову в поисках возможных решений это уравнения.

– Это пятая или третья всё-таки степень? – спросил я. Но они даже не дали мне пояснить, что я имею в виду. Им было по барабану. Даже не засмеялись, а она продолжала совершенно спокойно его разглядывать и нежно целовать в губы.

– О, боги, боги! – сказал я – про себя, разумеется. Но руки всё-таки поднял вверх. – Так обнаглеть!

– Меня это не устраивает. Нет, нет и нет, я третьим не буду.

Конечно, это Марс, здесь, скорее всего, можно трахать всё, что шевелится, но не могу. Кого-нибудь другого, мэй би, даже местную богиню, но вот так, изменить сразу, у меня не получится. А бабам всё равно:

– Лишь бы человек был хороший: кудрявый блондин.

Но один раз я решил попробовать. Взял на корабле железный прут, нагрел в костре, и завил себе тоже несколько локонов. Красиво, но, кажется, заметно, что не от бога. Тем более, пахнет паленым.

– Волосы покрасить? Окей. Краска была, и, разумеется, не корабельная, девушки всегда берут с собой краску для волос. Почему-то все хотят быть блондэ. В принципе это понятно. Так-то скажешь глупость – назовут дураком. А там, наоборот, это естественно. И даже, если назовут, имеем право не обижаться. Кому охота бросаться на людей, как злая собака. Поэтому все и хотят попасть в Некоторые, которым нравится быть:

– Погорячей.

Поэтому бог Зевз сразу и выдал резюме:

– Некоторые любят погорячей.

– С какой стати? – резонно спросил я.

– Паленым пахнет, – скромно ответил он.

Ольга ничего не сказала, но когда этот Зевз не поехал с нами, а остался на своем острове, дала мне без особых проволочек. Так только предупредила:

– Ты меня любишь?

– Да.

– Как ты меня любишь? – Конечно, она могла, как Мюллер, при этом убрать пистолет со стола. Чтобы я понял: всё идет почти по плану, и уж, по крайней мере, по обоюдному согласию.