Семён Ешурин - Авторитеты без пиетета. Триптих о классиках

© Семён Юрьевич Ешурин, 2017

ISBN 978-5-4483-4219-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Настоящий (в смысле «данный») опус включает в себя две части, противостоящие друг другу, как «лёд и пламень», а с учётом нумерации – как «пламень и лёд»!

Первая часть является вольным (даже слишком!) пересказом незаконченной повести «Штосс» великого Лермонтова (именуемого в дальнейшем «классик»). Если читатели, возмущённые подобной вольностью, захотят приникнуть к животворному источнику классики, то «Штосс» есть в интернете. В этом шедевре классик с непревзойдённым мастерством нагнетает мистическую атмосферу, а затем… на сАмом интересном месте обрывает повествование. Видимо, гению не хватило гениальности, чтобы «расхлебать заваренную им кашу»!

Автором возмутительного пересказа и ещё более возмутительной второй части является бывший петербуржец (в отличие от классика – коренной), а ныне житель заморского (средиземноморского) Ашкелона некий Семён Ешурин (именуемый в дальнейшем «графоман»). Самонадеянный выскочка не только выказывает неуважение к классику, пытаясь «докончить то, что он не смог», но ещё и неуклюже пытается во второй части опуса развенчать нагнетённую мистику. Кстати, закавыченная фраза закавычена потому, что является частью «графоманского» извращения другого классика, ещё более неприкосновенного:

«Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог, МенЯ к жене своей отправил ДОКОНЧИТЬ ТО, ЧТО ОН НЕ СМОГ.»

Давным-давно… В связи с этой идиомой графоману вспоминается жванецко-райкинское подражание «мурлым мурло» и собственное алкогольное извращение подражателей «мерлым Мерло». Но вернёмся ближе к те… ксту.

Давным-давно в мрачные лермонтовские времена жил да был некий господин Лугин. Учитывая, что эта фамилия похожа на «Лужин», графоман без согласования с усопшим классиком присвоил ему имя-отчество «Александр Иванович». Речь не о том Лужине, который в «Преступлении и наказании» Фёдора Достоевского и который «Пётр Петрович», а о том, который в набоковской «Защите Лужина». Тем более, лермонтовский и набоковский персонажи не совсем адекватны.

Далее у графомана не поднялась рука кромсать классика, и он воспользовался изложением сюжета из википедиии.

«Художник Лугин по возвращении из Италии в [битая ссылка] Петербург изнывает от сплина. Он не может окончить начатый им женский портрет. В беседе с фрейлиной Минской он сетует на то, что лица людей в последнее время кажутся ему жёлтыми («у людей вместо голов лимоны»), а неведомый голос скороговоркой нашёптывает в ухо один и тот же адрес: «в Столярном переулке, у [битая ссылка] Кокушкина моста, дом титулярного советника Штосса, квартира номер 27».

По совету Минской ранним ноябрьским утром Лугин отправляется на поиски заветного адреса. В грязном [битая ссылка] Столярном переулке его внимание привлекает здание без таблички с именем владельца. «Что-то ему говорило, что он с первого взгляда узнает дом, хотя никогда его не видал». Дворник подтверждает, что дом недавно купил некий Штосс. Квартира 27, по его словам, пустует и, судя по всему, приносит своим обитателям несчастье: один разорился, другой умер.

Осмотрев «нехорошую» квартиру, Лугин принимает решение тотчас же переехать туда из гостиницы. Он чувствует «ожидающую бездну», но не может остановиться. Особенное любопытство возбуждает у него висящий в последней комнате «поясной [битая ссылка] портрет, изображавший человека лет сорока в бухарском халате», судя по всему – завзятого игрока. Вместо имени художника внизу портрета выведено красными буквами: «Середа».

В «середу» (или на современном языке в среду) ночью к Лугину является постаревшая фигура с портрета – седой сгорбленный старичок с неопределёнными очертаниями. «Возле него колыхалось что-то белое, неясное и прозрачное»: как станет ясно позднее, юная дочь. «То не было существо земное – то были краски и свет вместо форм и тела». На вопрос Лугина о том, как его зовут, старик переспрашивает: «Что-с?»

Старик предлагает прометать [битая ссылка] штосс, а на кон ставит свою спутницу. Каждую ночь игра возобновляется, и Лугин раз за разом проигрывает. Игра за идеальное создание становится целью его жизни: «он был этому очень рад». Посещения таинственного старика продолжаются ночь за ночью целый месяц. Видя, что его деньги заканчиваются, Лугин начинает распродавать своё имущество. Он осознаёт, что надо на что-то решиться. И «он решился» – на этой фразе текст обрывается.» (Конец цитаты из википедии.)