Геннадий Хомский - Моё поколение

Лишь лёгкий ветер, как шалун-мальчишка,
Порой шумнёт в кустарнике густом.
Промчались утки над рекою низко
И сели на болото за холмом.

С мычанием прошествовало стадо
На луг из деревеньки за рекой.
Повеяло росистою прохладой,
И небосвод налился синевой.
Диск солнца показался из-за сопки,
Лучей рассыпав золотой венок.
И тянется к нему с улыбкой робкой
На тонкой ножке синий василёк.

Край Приморский – таёжные чащи,
Плеск волны у крутых берегов.
Серый коршун, спокойно парящий
Над раздольем созревших хлебов.

Гордых сопок могучие груди,
Покрывала волнистые трав.
Шум рабочих стремительных буден,
Тишина пограничных застав.

Влажным летом, метельной зимою,
Золотою осенней порой,
Молодея, добрея душою,
Я любуюсь его красотой.

И нередко, как в детстве от сказки,
Моё сердце восторга полно:
Каждый раз вижу новые краски
Я в картинах, знакомых давно.

Каждый раз мне по-новому море
Посылает солёный привет,
И далёкие синие взгорья
Отражают по-новому свет.

Мне ненадобно места иного,
Красоты мне не нужно другой:
Край родной, пограничный, суровый,
Стал и жизнью моей, и судьбой.

Нас манят в юности большие
Дороги, новые места,
И с радостью в края иные
Спешим мы с отчего гнезда.

Бегут года неутомимо,
Полны забот, полны тревог…
Но всё же в памяти незримо
Живёт родимый уголок.

Поют речушки светлой струны,
Белеют тропки за селом,
Где много раз с подружкой юной
Бродили летним вечерком.

Нам снятся ясные рассветы,
Шатры высоких лип вдали,
И пряный запах перегретой
Под солнцем дремлющей земли.

Знакомые родные дали
Помимо воли в нас живут,
И где б мы в жизни не бывали,
Они обратно позовут.

Нарушается здесь тишина
Только ветрами многоголосыми,
Да шумит возбуждённо волна,
Дни и ночи воюя с утёсами.

Почерневший, как старый моряк,
Рифы жизни встречающий смело,
На скале одинокой маяк
Ввысь взметнул мускулистое тело.

Лет над ним пролетело – не счесть,
Но всегда: и зимою, и летом,
Шлёт он в море, как добрую весть,
Золотистые всполохи света.

От знакомых огней маяка,
Заблестевших во мгле буйной ночи,
Посветлеет в груди моряка,
Будто милой увидел он очи.

Хорошо б своей жизнью вот так,
И в погожие дни, и в ненастье,
Как исхлёстанный ветром маяк,
Приносить людям радость и счастье.

Рослый, крепкий, как дуб суковатый,
Смуглолицый, с большой бородой,
Он, наверно, красив был когда-то
Грубоватой мужской красотой.

А теперь плечи сникли устало,
Седина в бороде и усах,
И задорного блеска не стало
В тёмно-карих потухших глазах.

Он часами сидит на крылечке
И задумчиво смотрит туда,
Где за узкой извилистой речкой
Встала сопок седая гряда.

Тянет деда в таёжные сопки,
В полумрак вековых кедрачей,
Где он знает все пади и тропки,
Где он знает всех птиц и зверей.

Но глухие лесные дороги
Никогда уж ему не тропить:
Отходили у старого ноги,
Остаётся глядеть и грустить.

Взор его лишь тогда оживает
И блестит, как роса на заре,
Когда правнуков шумная стая
Соберётся на тесном дворе.

Просят старого дружно ребята:
– Расскажи про тайгу ещё раз!
И для виду ворча: – Пострелята!
Он начнёт бесконечный рассказ.
И тайга перед взором ребячьим
Наяву затрепещет листвой,
Мать родная – лихим да горячим,
Злая мачеха – слабым душой.

Мрак сгустится, окрестность скрывая,
Ребятишки домой убегут,
А старик целый вечер сияет,
Будто снова сходил он в тайгу.

Когда глотает километры
Машина, радостно урча,
Несясь под лёгкий посвист ветра
Навстречу солнечным лучам,

Когда покорная дорога
За далью открывает даль,
Уходят хмурые тревоги,
Как пыль уносится печаль.

И, все невзгоды забывая,
Гляжу вперёд спокойно я
И каждой клеткой ощущаю
Живую радость бытия.