Rina Ronzhina - Я, он и кто-то третий. Me, he and someone third

В первую июльскую ночь, около двух часов меня разбудил звонок на мобильный телефон. Номер не был мне известен. Спросонья долго соображала, что это и что мне с этим делать, потом быстро схватила трубку (потому, что если кто-то звонит среди ночи, значит, что-то случилось нехорошее).

– Алло?

– Лиль, это я…

– кто я?

– Ну, Я!!

К тому времени мое сознание идентифицировало обладателя голоса в трубке. Это был Ник.

– Боже мой! Что случилось? Вы с ума оба посходили?! – и так далее, поток всяческих «Отчего?» «Зачем?» и «Почему?»

– Прекращай истерику! Самому не сладко. Можно к тебе приехать?

– В смысле прямо сейчас?

– Да.

– Ну, приезжай… я буду ждать тебя на лавочке, под вишнями, хорошо?

– Ага, только выходи быстрее, я уже сворачиваю на твою улицу.

И дал отбой.

«Ну, вы, блин, даете!», – единственное, о чем я успела подумать, натягивая джинсы. И тут под окном раздался сигнал его «Лады».

Я тихо выскользнула из квартиры, чтобы не разбудить родителей. Пулей сбежала по лестнице. Он уже стоял на оговоренном месте.

– Совсем сума сошел? Господи, что у вас случилось?

– Ну, мне кажется, суть нашего расставанья тебе уже донесли…

– Ну, да…

– Ну, вот…

– Ты как сейчас, нормально?

– Не совсем….

По его лицу можно было понять, что он награни того, чтобы расплакаться. Я обняла его. Так, обнявшись, мы простояли целую вечность, по-моему. Потом, в обнимку, прошли вокруг моего квартала. Ни слова. Ничто не нарушало тогда ночной тишины. Вот сейчас вспоминаю все прошедшее, и одна только мысль пульсирует в моей голове «Как же я его люблю!». Только, прошу вас, не совершайте распространенной ошибки – я любила его как друга, как брата, как кого-то настолько родного, как… себя?

Уже рассвело, когда я задала вопрос:

– А есть в вашем расставании доля моей вины?

– С ума сошла? Конечно, нет!

– А почему же она не сообщила мне своих координат, не позвонила ни разу… это ли не обида?

– Я не знаю. Ничего не могу тебе сказать. Я понятия не имею, что творится в её Глове. Но совершенно точно то, что я тебя ни в чем не виню.

Наши глаза случайно встретились, и перед глазами возникла картина прошедшей зимы. Он нахмурил брови.

– Нет. – Он помотал головой. – Этого она точно не видела. Мы бы об этом узнали уже тогда.

После той ночи мы стали друзьями «не разлей вода», даже договорились, что если к тридцати одному году не найдем себе спутников жизни, то женимся друг не друге. Маша, узнав про все происходящее, попросила передать мне, чтобы я забыла о ней, как о подруге, которая у нее когда-то была… и еще что-то, от чего сквозило дешевой театральностью, которая была ей присуща. Для меня это все было верхом абсурда, но, благодаря Нику я практически не переживала по этому поводу. Мы ходили с ним в кино, болтали ночами напролет по телефону, сбегали друг к другу при первой же возможности.

Его день рождения в тот год мы отметили только вдвоем, что была впервые за всю его жизнь. Обычно это было веселье, которое длилось не один, а нередко даже не два дня. И целый год после он периодически обнаруживал клочки с номерами телефонов различных людей в самых неожиданных местах. С теми, кого Ник вспоминал, он начинал дружбу (при условии, что и они его помнили) но, чаще всего, эти люди даже могли его вспомнить.

С ним я стала такой спокойной и уверенной в себе и в своем будущем. Всю жизнь, сколько я себя помню, я занималась поиском себя в творчестве. Каждый новый вид творчества зажигал во мне страсть научиться делать это мастерски (будь то бисер, танцы, театральный кружок). Но через какое-то время я замечала, что мои успехи на том или ином поприще никому, из моих близких, не были интересны, и бросала занятия на полпути, не добивших каких-либо стоящих результатов. Даже сейчас, когда я практически стала экономистом (для меня абсолютно лишенная творчества профессия), я не прекращала поиски того занятия, в котором я найду себя, как творец!!! С помощью Ника я стала менее импульсивной в этом вопросе. Он пресекал все мои порывы бросить новое занятие при первой же неудаче и всегда живо интересовался моими результатами. Так, с его помощью я нашла себя в скульптуре (конечно, это звучит слишком помпезно – мои создания не представляют большой художественной ценности, но даже мой преподаватель говорит «Вполне, вполне…», что является высшей похвалой!)

Как хвост я ходила с ним по всем вечеринкам, которые он посещал, освободившись из-под Машиного ига. Он, видите ли, без меня никуда не может!