Наталья Саенко - Ози

– Любимый, просыпайся. Тебе нужно на работу. Любимый?

– Да слышу я тебя, слышу. – Женя перевернулся со спины на живот и широко зевнул, не открывая глаз. От подушки на щеке остались две едва заметных полосы. Не удержавшись, Лиза провела по ним пальцами, на что Женька поморщился и недовольно мотнул головой.

«Всего одна ночь, а на лице уже пробилась колючая щетина. Что тут скажешь, настоящая обезьяна. Но зато, самая любимая обезьяна в мире»!

Она улыбнулась приятным мыслям и распахнула тяжелые шторы, впуская в комнату солнечный свет.

Вокруг царил ужасный бардак: одежда бесформенной кучей валялась по полу, повсюду крошки и фантики, а на тумбочке в высокую пирамиду составлены грязные тарелки. И это только в спальне. Что творится на кухне, страшно представить. Просто вселенская катастрофа, не иначе!

Минуты через две, чувствуя на себе пристальный взгляд, Женя окончательно проснулся и потер глаза:

– Лиз. Ну, ты же знаешь, что я могу спать полдня. Все равно никто раньше шести не приходит. Чего там торчать-то?

– Ну, не знаю. Это все-таки работа, а к работе нужно относиться немного серьезнее.

– Да-да. Знакомая песня. Кажется, мне об этом совсем недавно говорили.

– Если быть точнее, то говорила твоя мама.

– Вот-вот. Ты что, хочешь превратиться в ее точную копию? Ты хоть знаешь, что она бреет усики над верхней губой примерно раз в неделю?

– О, нет, пожалуйста! Не надо мне этого говорить. Только не сейчас, когда я…

Она замолчала и многозначительно стянула вниз бретельки шелковой сорочки, выставив напоказ аккуратную грудь. Женя протестующе закачал головой и мигом соскочил с постели:

– Лиз, извини, ладно? Я сегодня не в настроении. Может, вечером?

– Но…

– Прошу, только не обижайся. Я, правда, не в духе.

Стараясь скрыть внезапно набежавшие на глаза слезы, Лиза молча принялась поднимать вещи с пола и перекладывать их на кровать.

– Ты же хотела ехать к психотерапевту, разве нет?

– Да, сегодня назначено на десять утра.

– Ну, вот. Осталось сорок минут. Мы бы все равно ничего не успели.

Казалось, Женька не замечал ее резко поникших плеч и грустного выражения лица: быстро натянул футболку и шорты, пригладил волосы и только потом подошел, чтобы обнять. Лиза покорно положила подбородок на любимое плечо и закрыла глаза. В голове крутились одни и те же назойливые мысли:

«Раньше, он никогда не отказывал. Наоборот, использовал любую возможность чтобы побыть наедине. Что могло случиться? Что пошло не так»?

– Главное, ничего не бойся и не скрывай. Ты ведь уже приняла решение, а значит, нет смысла сомневаться. Все, что нужно, это расслабиться и открыться. Понимаешь?

– Понимаю, я постараюсь рассказать все, как есть.

Почувствовав неуверенность в голосе, он отстранился и пристально заглянул Лизе в глаза:

– Вот и славно. Ты всегда была хорошей девочкой, и все сделаешь как надо. На крайний случай, представь вместо толстого мужика в белом халате – меня. Мне ведь ты всё рассказываешь без утайки.

– Да, рассказываю. Но ты мой любимый человек. А я не уверена, что хочу чтобы о моих проблемах узнал кто-то еще и сомневаюсь, что это как-то поможет. Мои проблемы – всего-лишь наивные детские страхи, и больше ничего. А этот врач, он мне совсем не нравится. Он неприятный и немного странный.

– Ты слишком придираешься к людям, Лиззи. Чем тебе толстяк не угодил? А страхи, которые не дают спокойно жить, рано или поздно сводят с ума. Ты ведь это знаешь. Что такого, если о твоей проблеме узнает человек, который в этом хорошо разбирается? Ведь я поверил в твою историю и не считаю тебя больной, значит, и другие не будут.

– Ты, правда, так думаешь? – Лиза в сомнении нахмурила лоб, – ладно, может быть, ты и прав. Но твоя мама…

– Причем тут моя мама? Она вечно говорит всякие глупости. Веры ее словам нет никакой. Перестань выдумывать то, чего нет, и успокойся. Я знаю тебя всю вдоль и поперек, и если ты спятила, я бы это заметил. Поняла?

Лиза молча кивнула и с неохотой разжала объятия: посчитав, что сказал все, что нужно и довольный собой, Женя скрылся в ванной комнате.

Как она ни старалась, но так и не смогла представить Женьку на месте психотерапевта. Геннадий Петрович сидел за столом в коричневом кожаном кресле и с добродушной улыбкой крутил в руках очки. Пожилой и толстый, он казался великаном, случайно застрявшим в пещере, настолько тесным был кабинет.

Окно за спиной он плотно закрыл бордовыми шторами и, несмотря на ясное утро, помещение утопало в интимном полумраке. Возможно, он рассчитывал произвести какое-то особое впечатление, но на Лизу такая обстановка действовала угнетающе. От внимательного взгляда карих глаз совершенно некуда было деться, и уже через пять минут после начала сеанса, воздух в комнате зазвенел от напряжения.