Николай Кожевников: Мемуары Остарбайтера

Каждый год осенью в нашем селе бывала ярмарка и крестьяне везли со всех прилегающих сёл всё, что имели, кто продать, кто купить, а кто поменять.

Был хороший осенний день, пошли и мы всей семьёй, я с мамой и баба Домаха с Дусей, и между народом затерялись.

Многие, кто что продавал, знали мою маму и давали ей всё, кто-что мог из разных продуктов. Столько, что некуда было принимать, мама тогда стала заносить подарки к своим друзьям Горбенькив, которые жили около базара и там их оставляла.

Когда мы в очередной раз от них вышли, то о Боже! Навстречу нам идёт батько со всей его семьёй. Но что было для меня удивительно, то это то, что батя подошёл ко мне, взял меня поднял, поцеловал и поздоровался с мамой, а мама с тётей Настей трижды расцеловались, и мама поцеловала Варю на руках у Насти, и Колю.

Батько подвёл ко мне Колю и сказал: «А теперь миритесь и знакомьтесь». Мы нехотя подали друг другу руки. Батя дал нам по рублю и сказал, идите, купите себе конфет, а сами сели на лавочке втроём и долго разговаривали. Мы обходили весь базар, накупили разных конфет и вернулись, угостили их конфетами. Я первый раз увидел Варю, такую беленькую красивенькую детиночку в цветчатой косыночке на головке. Дал ей большую длинную, в разукрашенной бумаге, конфету. Дитё засмеялось.

Потом подъехал к нам дядько Горбач. Они сели на воз и поехали в Калюженцы.

Мама и Дуся

Мы с мамой сели на скамейку и мама, что-то рассказывала, потом вышла тётя Горбенко и позвала нас в дом. Зашли, стол уже был накрыт на обед. Пообедали все вместе. Побыли какое-то время у них. Потом мы собрались, и их дети помогли нам донести домой всякие гостинцы. Это была уже осень 1932 года. Мы жили тогда на Лисовий у бабы Домахи. Мама обучала её дочь Дусю, шуструю и красивую девушку, шитью. На фото: мама (слева) и тётя Дуся Горбенко.

Наступила холодная зима 1932—1933 года, а с нею не заставил ждать себя и голод. И кто бы мог подумать, что в таком зажиточном, благополучном селе Сокырынци могло произойти страшное – голодомор.Но, к сожалению, это было так. Образован он искусственно и насильно, беспределом районных и местных органов власти, слепо выполняющих указания вышестоящих органов власти и Постановления ЦК партии большевиков, Правительства СССР и Украины о принудительной коллективизации и уничтожении кулаков в 1929 году.

Активисты района и свои крестьяне из бедного слоя населения, сразу вступили в колхозы, так как им терять было нечего, а при вступлении в колхоз нужно было отдать всё, что имеешь: скот, лошадь, с/х инвентарь.

Зажиточные крестьяне не спешили отдавать своё нажитое «горбом», их тогда обложили непосильными налогами. Кто его не выполнял, отбирали у них часть урожая 1931 года, и поэтому у единоличников часть полей весной 1932 года осталось не засеянной, а в колхозах оказался низкий урожай, так как были плохо обработаны поля.

Поэтому население в зиму и весну 1932—33 гг. осталось не обеспеченным продовольственным, посевным и фуражным зерном. Это было не только в Сокырынцах, но и по всей Украине.

В Сокырынцах, так называемых «кулаков», не было. Крепких селян приравнивали к кулакам, милиция врывалась в хату, арестовывали хозяина и отбирали у них всё: лошадь, скотину, птицу, зерно, корма, инвентарь. Оставляли голые стены, селян выгоняли силой из дома, а мужа увозили в район и там судили под лозунгом: «Уничтожим кулака, как класс».

В 1929 году к кулакам были приравнены и безвинно осужденные, крепкие хозяива: Бережный Т. И., Бакуменко, А. Д. Беленко И. И.-1881 года рождения, Беленко И. И.-1906 года рождения, Бойченко И. А., Вовченко И. П., Гоман Г. Е., Еременко С. Д., Квито С. Т., Кислый М. И. Лисовый И. Г. Лисовый А. М., Назаренко А. М. и другие. Не стало тех людей, которые кормили свои семьи и половину сельской бедноты.

Помню, однажды мама пришла в слезах, и рассказывает бабе Домахи, случаи, которые видела она, идя домой, о которых я написал выше. Пишу, и страшно становится вспоминать и писать сейчас.

Шла зима, люди умирали с голода и холода. Умирали по одному и семьями. Не было кому хоронить и в чём хоронить. Не знаю, какими усилиями мы с мамой перезимовали.

Я так исхудал, что еле передвигался, а на маму было страшно смотреть. Куда делась её женская краса, у неё была длинная черная коса, которая к весне стала белою, а голубые глаза залезли в ямы глазниц и стали серые. Мама без конца молилась. и Боженька помогал. Баба Домна была не старая и крепкая женщина. Она нам помогала, хотя мама уже не шила, так как уже было никому ничего не нужно, кроме куска хлеба.