Юрий Студеникин - ЯблоPad. Сборник рассказов

А партия то ли уже своей мохнатой жопой чуять что начала, то ли просто перебздеж показушный затеяла, но вдруг резко со всеми замиряться стала, со всеми странами дружить. И в качестве наглядной такой открытости придумали в Лужниках фестиваль показательной любви с народом Индии. Ну, хули ж – не только с Китаем мы братья навек?! И пока на всех площадках Лужи бомбейские циркачи нашим людям камасутру казали вкупе с брахмапутрой, сидел я, стало быть, со своими биксами на лавке возле самой крутой во всей эСэСэСэР олимпийской арены и эскимо за одиннадцать копеек за обе щеки уминал. Но только чую, что кусок не в то горло пошел. Поперхнулся. Глазам не верю. Идет. Нет – летит! Летит моя Таис через весь парк по аллее скорым аллюром. Метров за триста, слету сфоткал, – она! Я все про все забыл и с криком – Марина! – к ней.

Узнала. Остановилась, но едва, на секунду. Сказала лишь – говорить некогда, созвонимся. Достала визитку, протянула и сизым облаком – вжик! Только и видел. Смотрю вслед, кручу визитку и думаю: тот же хвостик на затылке туда-сюда, туда-сюда, та же поступь, как по подиуму, только плечи чуть округлились, да в бедрах раздалась. Но все же – она, Мечта моя! Моя Таис Афинская! Стою, как булавкой приколотый и в «ромашку» играю: звонить – не звонить… Почему? Потому, что так-то вроде она это, Таис моя, но в то же время – чужая. Другая совсем. Говорила, а глаза без искры, холодные. И вся из себя деловая, стремительная. Правда, был момент, после чего решил – позвоню. Она же, когда меня увидела, даже не удивилась, словно вчера расстались, а сразу имя вспомнила. А ведь семь долгих лет прошло. И ведь ничего меж нами не было. Лишь взгляды одни. Стало быть – помнила.

Домой счастливый пришел, чуть не на рогах. Про бикс и не вспомнил даже. А на завтра позвонил.

На свиданку несся – жених женихом: галстук надел узкий, джинсовую куртку «Ранглер». Ну, как же – с богиней встречусь!

И вот, гуляем мы уже рука под руку по городу нашему вечернему, яркому, светлому, улыбчивому. Вспоминаем родную киностудию и планы строим, потому, как впереди и навсегда – свобода, потому как полным ходом Перестройка шарашит, потому как сухой закон, в рот его ебать, уже как бы медным тазом поднакрылся, и все взад вертается. Гуляем, и догуливаемся до полных откровений: через два дня, говорит, муженек мой, что всю эту херомантию индийскую в Лужниках замутил, уезжает со своими индусами на их хаус, в Калькутты-Бамбеи, и меня с собой зовет. Но что ей Индия – духота и срач, и ни одного приличного белого парня, и что ехать сейчас ей как бы и не с руки, и не мог бы я скрасить ее одиночество в эти суровые месяцы разлуки с мужем.

Ну, за давностью лет я в точности и не помню всех слов – так сказала или нет. Но суть-то она примерно та. Та суть. И вот тут ты мне скажи… нет, погодь. Успеем еще орюмашиться. Ответь сперва.

Перед тобой выбор стоит: на одних весах – образ любимый, мечта несбыточная, цель недосягаемая, планка в семь метров, а на других – нить Ариадны в руках, стрелка указательная, выход, все к чему стремился – нате, получите! И, главное, без усилий и препятствий. Птица Счастья сама в руки прет. Вот что бы ты выбрал? Правильно. Мужик ты, Вадьк. Вот и мною тогда только болт мой рулил, одновременно и партией, и правительством был. А семь лет – не хер свинячий, из головы не выкинешь. Это все равно, как на Марс слетать. Представь, ты долгие годы готовишься. Тебя всякую хуету жрать заставляют. Гоняют по центрифугам до звездопада в глазах, крутят в каруселях до блевоты, стреляют тобой из катапульты, так что мозги раком, и как итог – ключ на старт. Отошла первая ступень, вторая. Есть отрыв! Поехали, бля! И еще три долгих года ты ежедневно ощущаешь невесомую весомость тела, что мимо Млечного Пути пиздяшит на скорости, кажется, двадцать кэмэ в секунду.

Ну, свезло, долетел. Ну, стукнул ты сапогом фирмы «Скороход» по пыльной марсианской поверхности, и что? Насри от радости в штаны. Ты же даже не поймешь, что – все! Нет мечты. Убил ты ее, бля. В прошлом она осталась. Стремиться-то не к чему. Тьфу! Это я сейчас понимаю – нельзя было замок разрушать, нельзя Солнечный остров ногой топтать. Да что говорить. Давай выпьем за путь к цели, за то, чтоб вечный бой, и покой нам только снился… хх-х, крепкая, чертюка… новую что ли открыл?.. сейчас, сейчас, близок уже конец… потерпи… к сути иду.

Погуляли мы с ней еще пару дней, рестораны, набережные пообтерли. А я, заметь, Вадим, события не тороплю. Это я с другими шустрый, помацал, и в койку. С ней – не-ет! Таис Афинская – звездочка моя ясная. Тонкая, хрупкая, не спугнуть бы… Но вот тонкости и хрупкости в ней поубавилось. Изменили ее годы. Проще, что ли стала, грубей. Раньше смех был, как родник журчал, сейчас же ржет чисто кобыла. Матом не хуже нас с тобой шпарит. Что-то на меня это как-то… В общем, блекнет образ, чахнет звезда. Но я терплю. Семь лет одним махом в сортир не смоешь. И к исходу второго дня она признается, что детей (они с мужем уже двоих успели настрогать) она к маме на дачу сплавила, и квартира ее в нашем полном распоряжении.