Геннадий Мурзин - Сквозь призму права. Судебные очерки, статьи, эссе

Например, Андрей сказал следователю, что он был судим, назвал время, место суда над ним, статью Уголовного кодекса назвал, по которой судили. Следователь, формы ради, обращается в информационный центр, находящийся в Екатеринбурге, откуда получает ответ, что Сирота А. в числе осужденных не значится. Этого для капитана милиции Е. В. Вагнер оказалось вполне достаточно, чтобы в обвинительном заключении написать: не судим.

Всего лишь два слова, однако они весьма существенны для суда при определении меры наказания. И вполне естественно, что среди прочих рекомендаций, содержавшихся в определении Свердловского областного суда, отправляя уголовное дело на доследование, была и такая:

«В связи с тем, что подсудимый утверждает, что он был судим, необходимо обратиться в судебные органы Ростовской области и получить оттуда копию приговора, приобщив его к настоящему делу».

Как просто, не правда ли? Не глупо ли следователю выслушивать столь банальную рекомендацию?

Следствие, понятно, устранило замечания. Но надо учитывать, что уголовное дело слишком деликатное и всякое продление с его рассмотрением усугубляет человеческую трагедию, связанную с будущим шестилетнего ребенка, который уже в таком возрасте понял, что существуют венерические болезни, что половые сношения бывают обычные и извращенные, что есть следователи и преступники.

Свердловский областной суд вернулся к рассмотрению данного уголовного дела. Заседание, кстати, проходило не в Екатеринбурге, а в далеких Таборах, куда лишь самолетом можно долететь.

Судьям, как я догадываюсь, было сложновато. С одной стороны, жертва преступления. С другой стороны, подсудимый, которому нет еще и шестнадцати и который уже во второй раз очутился на скамье подсудимых, причем, по таким статьям Уголовного кодекса, которые не обещают ничего хорошего.

Внимательно исследовав материалы уголовного дела в судебном следствии, выслушав доводы сторон, аргументы адвокатов и прокурора, Свердловский областной суд признал виновным Сироту А. А. виновным в совершении преступлений (изнасилование малолетней и заражение венерической болезнью несовершеннолетней), и приговорил к пяти годам лишения свободы с содержанием на первых порах в колонии для несовершеннолетних.

Срок не совсем тот, который предусматривают соответствующие статьи УК РФ. Все-таки минимум – восемь лет, а максимум – двадцать лет или даже пожизненное лишение свободы.

Суд определил срок ниже низшего предела, полагая и на этот раз, что несовершеннолетний Андрей должен иметь еще один шанс встать на путь исправления.

Я бы этого тоже хотел. Однако меня больше всего волнует судьба Савёловой Шуры. Насколько мне известно, реабилитация даже изнасилованной женщины проходит исключительно мучительно и зачастую нравственные последствия сказываются до конца жизни. А каково ребенку? Хватит ли сил у девочки забыть всю грязь, с которой она столкнулась уже в свои шесть лет? Не знаю, не знаю…

Еще каких-то пятнадцать лет назад отбор на руководящие должности (пусть и низового звена) в государственном предприятии, каковым по сию пору является Свердловское отделение железной дороги, проводился довольно-таки щепетильно. И образование требовалось, и навыки практической работы, и умение ладить с людьми (то есть, коммуникабельность), и моральный облик должен был быть на уровне советских стандартов, и национальность имела значение, и, конечно, партийная принадлежность.

Без всего этого и еще многого другого, составляющего анкету, никак невозможно было и шагу ступить. И все это при том, что оклад того же, допустим, мастера дистанции пути был смехотворен – 150 рэ, что в два раза ниже, чем у помощника машиниста электровоза, вчерашнего пэтэушника.

Так было. А сегодня? Наверное, многое изменилось, думал я, поскольку сейчас железнодорожники-монополисты живут вольготно, и у них самый рядовой монтер пути, забивающий в день по полтора костыля, зарабатывает не в пример иным и прочим, так сказать. А уж в смысле заработка мастера дистанции пути, то ему завидуют профессора.

Расчет мой был прост: отталкивался от известного марксистского постулата, что бытие, то есть зарплата, – определяет, сознание. Следовательно, поиск кандидатов на руководящую должность ныне организован еще щепетильнее, требования к ним еще выше. Прием же – исключительно на конкурсной основе.