Проснулся в легком настроении и, наверное, улыбнулся бы, если бы не вспомнил, что наступивший день – день моего самоубийства. Стало тошно и противно до головокружения, особенно после сигареты.
Тётушка была дома, она пришла с работы ранним утром и поставила нам с братом литровый кувшин домашнего вина, очень, кстати, паршивого. В честь грядущего праздника Рождества, тоже, кстати, паршивого.
Ничего не съев, выпив, оказался пьяным, но легче не стало. Скорее, наоборот. Прыжок с моста трусливо перенёс на вечер и не менее трусливо поехал в университет, не признаваясь себе, зачем. Страсть уничтожаться всё-таки была зовом остаться.
Войдя в деканат, попросил образцы заявлений на восстановление студенческого билета и зачетной книжки. Листая поданную папку с бланками, наткнулся на форму заявления на отчисление по собственному желанию. В голове с болью щелкнуло – вот зачем ехал сюда, ещё один приближающий к смерти шаг со слепой непонятной надеждой жить, вырывавшейся так безобразно. Быстро написал просьбу отчислить меня с шестого января две тысячи третьего года и понес бумагу в кабинет замдекана. Секретарша кинулась за мной, причитая:
– Ну, вот, что с ним делать? За третий курс уже второй раз студенческий восстанавливает.
Я растерялся от такого возгласа, но прошел в кабинет и молча положил заявление на стол.
Замдекана, большой толстый мужчина, ознакомившись с моей бумагой, спокойно ответил девушке:
– Тише, сейчас мы с ним во всем разберемся. – И продолжил, обратившись ко мне – Садись, Алексей. Сжег что ли документы? С этого отчисления часто и начинаются.
– Порвал, – я сел и опустил взгляд в пол.
Секретарша вышла.
– Что делать будем? Отчислять я тебя не хочу, – по-деловому начал замдекана.
Я молчал и хотел просто убежать. «Да подпиши ты, и я пойду уже. Хер ли разводить тут!». Но надежда, что жизнь все-таки лучше, не дала мне этого сказать.
– Вижу, бороться ты не можешь. Справка есть? Достанешь?
– Не знаю, – промычал я, как телёнок, чувствуя, как расплывается в теле предобморочная тошнота.
Молчание. Толстяк всматривался в мое скрываемое лицо, наклонив голову. Я случайно поднял глаза и поймал его взгляд. Стыдно стало за слабость до погибели, сиюминутной упрямой погибели.
– Ладно. Приходи восьмого. Не передумаешь – отчислим. Передумаешь – поможем. Договорились?
– Хорошо, – почти шепотом, потому что сил не было, ответил я, радуясь завершению «тяжелого» разговора.
Секретарша проводила меня недоумевающим взглядом, ибо не часто отличники первых двух курсов отчисляются в пятую сессию по собственному желанию.
Я курил на крыльце корпуса и думал, что делать, точнее, куда идти в это самое скучное и непотребное время предпраздничного зимнего дня. Так пусто и нелепо мне ещё не было, чужеродность себя в текущем дне впервые стала столь явной. Перенос рубежа отчисления на восьмое число и радовал и расстраивал – вроде и повод пожить ещё пару дней, но и принять решение нужно было «сейчас».
«К Даше. Там и решим, что мне с собой делать».
Шатающейся походкой, все-таки был ещё немного пьян, добрел до вокзала и выехал оттуда в район, где жила моя любовь. В маршрутке сидевшая напротив меня женщина как-то слишком пристально и обеспокоенно посматривала на меня, как я непрестанно крутил головой, громко вздыхая и бормоча ругательства. Сидеть спокойно и стройно было не в моих силах, ни тела, ни души.
«Дома ли ты, Даша? Дома ли?», – твердил я в голос, позвонив в дверь её квартиры. «Не может не быть. Не может тебя сейчас не быть, не может, Даша!»
Дверь отворилась, яркий розовый халат, большие карие глаза, слегка взъерошенные рыжие волосы. «Д-а-ш-а», – медленно и глухо пронеслось в моем закрытом горле.
– Привет, Леш, ты как всегда – неожиданность. Мне совсем некогда, правда. Скоро убегаю.
– Извини. Пусти на пять минут, не могу, Даш, на пять минут, – растерянно и разорванно, тихо пробормотал я, чем обеспокоил девушку, которая посторонилась в дверном проеме, приглашая этим пройти.
– Спасибо, – тихо пролепетал я.
Мы прошли в её комнату, она поправила скомканное покрывало на кровати и села на него, устремив на меня улыбающийся взор.
– Ну, рассказывай, как дела, раз прошел ко мне, пробрался так… лихо.
– Херово, Даш. Отчисляюсь я.
– Да уж, – она знала о моей ненависти к учебе. – Что ж так сурово?
– Осточертело всё. Устал.
– Да брось ты, Лёх, – и она повернулась к окну.
Ладони, плечи, щеки, губы. Я бесцеремонно водил по девушке взглядом. Она обернулась и, заметив это, тихо спросила:
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу