Владимир Самсонов - Рассказики

– Молчу, молчу, – улыбается Федя и смотрит, как мать грохочет грязной посудой и ищет под раковиной моющее средство.

– Ты бы лучше, пока я тут вожусь, посмотрел, что на балконе творится.

По интонации Федя понимает, что гроза прошла стороной, и, чтобы мать остыла еще быстрее, встает из-за стола, изображая готовность номер один.

– Все, как всегда, выкинуть?

– Я тебе выкину! Там увидишь два мешка и полиэтиленовые пакеты с ручками. Вот их – на помойку. Заодно, чуть не забыла, и черную краску купишь. Если кто из знакомых спросит, что купил и где, не говори, а то потом замучают разговорами, мол, где ж ты раньше была, да что так дорого, да не там покупать надо было. Еще и дурой выставят!

– Понятное дело.

– Что тебе понятно?

– Что могут выставить.

– Вот то-то, что могут. Мне тут недолго. А ты иди, иди.

– Иду, иду.

Федя направляется в прихожую.

– Мерзавец, – с улыбкой говорит Александра Ивановна еще непочатой бутылке «Фейри», которая нашлась между мусорным ведром и ящиком для посылок со всякой хозяйственной чепухой. – Уже не переделаешь. Сама виновата.

– Я уж думала ты домой подался.

– Черной краски в вашем магазе не оказалось. Пришлось побегать.

– Нашел свой горошек?

– Нашел.

– Ну, тогда поставь его пока в тумбочку на балконе.

– Ваше слово, миссис, для меня закон, вы это прекрасно знаете, – без должного уважения бросает Федя и отправляется ставить краску на свежий воздух.

Тут следует оговориться. Воздух, конечно, далеко не свежий. Скорее, наоборот. Близко от дома находится вечно гудящее шоссе. Когда-то, лежащему в кроватке младенцу Феде оно представлялось тоннелем, по которому в одну сторону колоннами летели громадные злые осы, а в обратную, таким же порядком, – добрые пчелы. Иногда среди них появлялись шмели. Они были сами по себе и вели себя независимо. Про тех и других Феде рассказывала мама, листая какую-то детскую книгу. Александра Ивановна даже пыталась изобразить, как пчелы или осы общаются между собой. Таким мальчику представлялось движение на шоссе до тех пор, пока он не подрос настолько, что мог самостоятельно подходить к окну и наконец увидеть бывший до того загадочным путь сказочных насекомых. Пчелы и осы превратились в легковые автомобили, а шмели в пассажирский и грузовой транспорт. Оказалось, что легковых автомобилей полным-полно во дворе, а некоторые из Фединых игрушек были уменьшенными во много раз копиями гудящих монстров. Этот факт вдохновил их обладателя. Радость омрачало лишь то, что копии не желали общаться ни с любопытным мальчиком, ни между собой. Федя решил самостоятельно освоить их язык и научить ему несчастные копии. На решение этой задачи ушло несколько лет. В результате бесплотные попытки были оставлены. Стало ясно, что копии никогда не заговорят и взаимностью не ответят.

За первым серьезным разочарованием последовало много других. С каждым днем их становилось больше, с каждым годом они становились только глубже и шире.

Федя стоит на балконе и разглядывает двор.

Несмотря на то что многие жители дома находятся либо на работе, либо за городом, машин много. Играющие неподалеку от детской площадки дети то и дело вытаскивают мяч из-под них – с тем чтобы тут же зафутболить его как можно выше и дальше. Мяч раз за разом попадает не туда, куда следует. Федя уже через минуту становится свидетелем того, как средних лет мамаша – а скорее всего молодая бабуля – в ярости преследует мальчишек за то, что мяч угодил в коляску с ребенком. Испуганное дитя верещит на чем свет стоит, а мамаша-бабуля безуспешно пытается огреть увесистой книжкой, которую только что читала, хоть одного из провинившихся. Мальчишки с азартом увертываются от ее неуклюжих ударов, а в ответ на эпитеты, которыми их награждают по ходу дела, только в восторге прыгают и смеются. Апогей веселья наступает в момент, когда книжка не долетает до адресата и попадает в ту же самую коляску. За считанные секунды мальчишки из просто провинившихся мальчишек превратились в грязных скотов и законченных подонков. Тем не менее столь стремительное перевоплощение никак на них не сказывается. Они с шутками и гоготом перебираются в соседний двор, а мамаша-бабуля, отчаявшись успокоить ребенка, катит коляску прочь.

Федя вздыхает и смотрит в другую сторону.

Его взгляд останавливается на трансформаторной будке. Она стоит почти напротив их подъезда и портит весь вид. Сто раз крашенное сооружение во многих местах проедено ржавчиной. Кроме этого, его многострадальные бока щедро украшены творениями мастеров художественного слова, которые предпочли сомнительного рода известности горькое забвение. На двери висит замок, но кажется, что стоит только хорошенько плюнуть на всю эту красоту и она рухнет.