Владимир Самсонов - Рассказики

– Какой ты у меня все-таки молодец! Хоть один человек с руками! И в кого ты такой, ума не приложу. Ну, уж не в отца, это ясно как божий день. Тот вечно холодильник с танком путал.

– Не говори ерунду. Он просто жутко тарахтел, вот и все!

– Танк?! Что-то не соображу. Или отец?

– Конечно, танк!

– При чем здесь танк?!

– А холодильник при чем? Или отец?

– Ты меня когда-нибудь с ума сведешь, честное слово! Что за ребенок!

– Чем тебе отец не угодил? Сейчас-то?

– Не твое дело, молодой человек.

– Ты же вроде его любила. Не обижайся.

– Значит, было за что. И что значит это «вроде»? – фыркает, сверкая глазами, Александра Ивановна. – У вас, у молодежи, в моде другие нравы. Знаю я их прекрасно! По телевизору ужас что показывают!

– Ага! По телевизору! А я было подумал…

– Молчи! Вы и понятия не имеете о любви. О настоящей любви, о которой писали наши классики. На уме только мобильные телефоны, фильмы, интернет. Дрянь, короче, всякая!

– Тебе надо бы одну такую маленькую дрянь прикупить. На всякий случай.

– Сто раз я тебе говорила, что мне в нем ничего не видно. Там ноль-три набрать еще умудриться надо, не только вам звонить! Да и звонить им незачем – сдохнешь, пока дождешься.

– Сейчас, ма, есть телефоны, с помощью которых ты книжки могла бы читать. Любые, заметь! Об автодозвоне я уже не говорю. Знаешь, что такое автодозвон?

– Вот молоть чепуху ты горазд! Вот тут тебя хлебом не корми. И не держи меня, пожалуйста, за дуру.

– Давным-давно бы тебе купил. А в интернете ты можешь…

– Молчи ради бога! Мне соседка говорила – Михална, ты ее знаешь, – что интернет мировая помойка. И я ей верю, она зря не скажет.

– Сама небось из нее не вылезает, – скверно улыбается Федя. – Знаем мы таких знойных старушек!

– Вздор! Она очень порядочная женщина.

– Как и все твои подружки.

– А я лично и без интернета вполне благополучно помру.

– И без холодильника с танком. Мы об этом позаботимся, не беспокойся. Не будет этого, знаешь ли, шума и привычной возни. Ты умрешь у нас на руках. А до того наша Надька оставит свою работу и будет приглядывать за тобой до победного конца. Она добрая.

– Скажите на милость! – Александра Ивановна усаживается поудобнее. – Добрая!

– Она тебя любит, ма. Больше, чем я. Правда.

– Мужикам верить нельзя.

– Отцу же верила.

Александра Ивановна молчит. Она разглядывает семейные фотографии, которые расположились на противоположной от нее стене.

– Ма, – тихонько аукает Федя. – Ты что?

– Я? Я-то ничего. А вот двоюродный дед твой… Дмитрий Иванович…

– Что?

Александра Ивановна так внимательно смотрит в глаза сыну, будто без линейки хочет измерить межзрачковое расстояние.

– Что?… А много чего. Тетя Аня, покойная, всю жизнь приговаривала: «Митенька мой, Митенька!» А Митенька, дедушка наш ненаглядный, таки загулял однажды! На сорок-то шестом году жизни! И как, доложу тебе, загулял!

– Запьешь тут. Жизнь тяжелая была, ты сама рассказывала!

– Да он капли в рот не брал!

– А-а-а.

Федя с интересом смотрит на фотографию, где еще не загулявший однажды Дмитрий Иванович склоняет голову в сторону жены, Анны Васильевны, а их сын, совсем еще маленький Коля, Коленька, безмятежно сидит у отца на коленях и качает ножкой. Вглядываясь в открытое лицо Дмитрия Ивановича, Федя отмечает про себя, что такими глазами, как у него, наверное, смотрят из рая праведники на тех, кто мучается в жизни земной. Как-то не верилось и не хотелось верить, что милейший, всеми любимый дед Митя, человек образованный и от природы щедро наделенный не только умом, но и многими талантами, мог заинтересоваться какой-нибудь ударницей труда в конторе, где работал сам. Это было бы шагом неосторожным: нежелательная информация могла легко просочиться и достигнуть ушей Анны Васильевны. Конечно, могли быть и другие варианты. Например, имевшая место быть школьная учительница, совсем еще молоденькая, только-только после педагогического училища. Она, как гласило семейное предание, сама, по-соседски, предложила дать Коленьке несколько уроков по русскому языку, чтобы тот пошел в первый класс не совсем с нуля. Кто знает! Могли, конечно, быть и две-три молодящиеся вдовушки – такие всегда и везде находятся. Такие подвертываются в самый неожиданный момент, как бы нечаянно для самих себя, но не вдруг для остальных, а потом начинают требовать от жертвы невесть чего: мол, давай теперь женись, раз так, и заводится песня, которую всякий нормальный мужик слушать просто не хочет и не может. Сами знаете, как это бывает.