Артур Ли Аллен - Человеческое. Дневник маньяка

Ровно по расписанию в четверг в шестнадцать часов, женщина вышла на улицу, абсолютно не изменившись, ни в лице, не в одежде, том же мятом пальто и с той же черной сумкой унисекс. Я подождал пару минут, пока она скроется за углом дома и двинулся к подъезду. Ключа от домофона у меня не было, поэтому я подождал, пока кто-нибудь выйдет и откроет дверь. Мне «помог» в этом деле мальчик лет шести, он с большим усердием, облокотившись о дверь, сдвигал её с места сантиметр за сантиметром. Конечно, я ему помог. На что он ответил скромным: «спасибо», и, поправив шапку, побежал в сторону магазина, сжимая в маленьком кулачке несколько денежных купюр. Я проскользнул в подъезд и поднялся на третий этаж, где находилась квартира инвалида. Потом подошел к двери и достал из сумки связку ключей. К этому замку мог подойти лишь один ключ из воссозданной связки. Кстати, я сильно протупил, сделав все ключи. А ведь нужно было просто осмотреть замок, выбрать из связки всего один, который мог бы подходить, и сделать всего один слепок. Это бы в девять раз снизило расходы на изготовление ключей, уменьшило бы время пребывания в магазине с чужой сумкой и в итоге снизило бы общие риски. Ну да ладно, что сделано, то сделано. Я вставил ключ в замочную скважину и несколько раз повернул. Никаких препятствий все как по маслу. Вы подумаете, я почувствовал облегчение в тот момент? Нет, я почувствовал непередаваемую тревогу. Не став медлить, я шагнул в квартиру и быстро закрыл за собой дверь. Попав в чужой темный коридор, меня окончательно одолело смятение и неуверенность и напала дрожь. Меня правда трясло не на шутку, вдруг стало как-то холодно и захотелось спать. До этого все, что я делал, чтобы попасть в квартиру, готовился, обдумывал, планировал, следил за женщиной, крал ключи, делал слепки. Все это казалось, какой-то нереальной шпионской игрой, казалось чем-то увлекательным. Но в чужой квартире я вдруг протрезвел, все стало очень даже реальным, я вдруг стал себя убеждать, что больше ничего не должен делать, что я победил, я смог, мне все по плечу. Не все… Конечно, оставалось еще кое-что. Самое главное… Я медленно ступал по темному пустому коридору, в котором буквально не было ничего. На крючках не висела одежда, из обуви стояла лишь одна пара потрепанных кроссовок, там даже не было зеркала. Лишь голые стены, пол и потолок. В квартире пахло чем-то несвежим, будто там жили не инвалид со старушкой, а две дюжины кошек. Также в квартире было очень душно, воздух был мучительно затхлым, казалось, квартиру не проветривали лет десять. В конце длинного коридора слева виднелась открытая дверь, из которой вырывались лучи света и был слышен тихий шорох. Я медленно ступал, чтобы не потревожить кого-нибудь, но не успел дойти до дверного проема как из-за него неожиданно стали раздаваться нелепые стоны. Может быть, он меня услышал или почувствовал, не знаю… Никто не знает, и не узнает. Тут я решил не медлить. Чего я боюсь? Это всего лишь неадекватный инвалид. Я вошел в комнату, такую же пустую, как и коридор, в ней находились лишь диван, телевизор на тумбочке, стол и люстра. Посреди комнаты на коляске сидел инвалид с припущенными штанами и какими-то странными движениями тер свой набухший член, который безжизненно лежал на правой ноге. Этого я никак не ожидал. Его взгляд отрешенно гулял по комнате, правая (свободная рука) скрючена в запястье, а большой палец как полагается, находился за щекой. Я вынул из сумки пистолет, подошел к инвалиду и сказал:

– Эй…

Он оставил свой член в покое. Его дерганья стали более беспокойными, он вынул палец изо рта, и стал нервно стонать. Мне даже на секунду показалось, что он пытается посмотреть на меня. Я перезарядил пистолет и ткнул инвалиду в висок под углом по направлению сверху вниз. Моя рука тряслась, я все еще не был полностью уверен. Признаюсь, мне было страшно, передо мной сидел какой-никакой, но все же живой человек. Но у него не было шансов, как бы мне не было его жалко. Я нерешительно надавил на курок. Но он не поддавался, я надавил на него сильнее, но все тщетно. Я повернул пистолет тыльной стороной и увидел, что забыл снять с предохранителя.

– Твою мать, – разозлившись на себя, произнес я. Можно простить, первый раз все-таки. Я переключил рычажок на «активный режим». И поставил пистолет в исходное положение – к виску инвалида. Но в этот момент у меня появилась другая идея, я обошел инвалида и присел на корточки перед ним. Затем засунул пистолет поглубже в его рот, раздвинув дулом челюсти, покрытые кривыми и пожелтевшими зубами. В нос ударил тухлый запах. Инвалид начал беспокойно дергаться, но я напряг руку и выстрелил. Грохот оказался сильнее, чем я ожидал. Меня оглушило. Голова инвалида дернулась, изо рта и ноздрей хлынули струи темной крови. Тело обмякло, сгорбившись, на кресле. Я увидел его раскуроченный затылок – месиво из мозгов и крови – по краям виднелись осколки черепа.