Алексей Астафьев - 9+1

Боков Коля спокойно убрал трубку и присел на валун под фонарем. Курить не хотелось. Выпить тоже. Эмоциональный напор был чистой манипуляцией. Чего не скажешь про Машку, которая еще под звуки рассыпающегося по полу телефона махнула залпом бокал чего-то забористого и тут же закурила. Когда в желудке у Марии зажгло, нервное напряжение стало таять вместе с солеными слезами, по какой-то причине вечно попадающими на язык.

Коля чистил пальцами семечки и ловко закидывал их в рот. Он решил рассчитать – через какое время появится попутка. Долго думать не пришлось – подсказка вынырнула при взгляде на пястку семян – сразу, как только она перекочует в рот.

Внезапно семечки стали то уменьшаться, то увеличиваться в размерах, словно они задышали…

Ψ

…Ко стоял посреди сюрреалистичного дикого места. Утопию замысла подчеркивала бензоколонка и один единственный шланг с 92 бензином евро-категории. Шланг в руках у Ко. На сырой земле, как будто покрытой черной плесенью и серой пылью стояла четырнадцатилитровая канистра, в которую медленной тонкой желтой струйкой стекал 92-й. Тягомотина страшная, но что поделать – миссия требовала исполнения. Кем была поставлена такая занудная задача неизвестно, но присутствовала немая безальтернативность, а стало быть – лучше молчок… Как только уровень в канистре достиг максимальной отметки, неизвестно откуда появился неизвестный же мужчина южной наружности. Он был похож на пятидесятилетнего Митхуна Чакраборти. Глаза его насквозь пропитались усталостью переходов и тоской по Родине. Казалось, он и сам не знал, как занесло его в этот далекий сердцу край, но видно было и то, что силы мириться и торговаться со своей путеводной звездой у него давно на исходе. Белки Митхуна растрескались кровяными бороздками, и словно отдаваясь во власть некой сокрушительной покровительствующей сути, разрешили опылить себя желтым налетом. Этот налет как бы сдерживал от окончательной погибели, но взамен арендовал рулевое управление в свои руки. От этого у Митхуна никогда не прекращалась страшная жажда. Он поднял оранжевую пластиковую канистру с надписью «14L» над головой и за несколько секунд осушил ее, а после аккуратно передал Николаю.

Ко смотрел на странника и испытывал смешанные чувства до тех пор, пока последнему не позвонили. Разговор в основном крутился возле выпитого бензина, на другом конце провода советовали немедленно обратиться к врачу. Ко в свою очередь предложил опорожнить желудок, пока не поздно. Лицо Митхуна, меж тем приобрело роковую болезненность и смертельно осунулось, обнажив на обеих щеках по одинаковой язвенной болячке. Чакраборти вопреки настоятельной просьбе Николая не спешил переходить к очистительным процедурам и продолжал неспешный диалог по мобильному телефону на неустановленную теперь уже тему с так и не прояснившимся собеседником.

Как странно, – думал Коля, – почему же этот южанин не падает и не умирает? Мне бы и четырнадцати литров воды хватило, чтобы отправиться в последний путь, а тут…

И тут Ко перешел на следующий уровень.

Его руки были в карманах, ноги в резиновых сапогах, но, несмотря на это и те и другие неприятно мокры и холодны. Вдобавок ко всему он находился в захолустном сыром месте, но захолустном лишь настолько, насколько это возможно с убегающей в неизвестность и как обычно в двух направлениях железной дорогой. А самое неприятное было в том, что у него за спиной тянулись какие-то мутные и недостойные дела. Установить первопричины, и отследить всю цепочку спуска по наклонной было невозможно. Такая данность. Такие условия. Плюс ко всему, и это, пожалуй, самый отвратительный плюс – Ко угнетало непобедимое прогрессирующее похмелье.

Из жиденькой рощицы как бы нехотя, по великой обязанности выскользнул небольшой состав из локомотива, глухого вагончика и открытой платформы, напоминающей ископаемую баржу. На платформе копошилось несколько человек, среди которых Николай узнал свою старую знакомую Светку. Как-то сразу стало понятно, что направление пути ему подходит. И он ухватился за ускользающую возможность и запрыгнул на песчаный, прогретый чужим солнцем стан.

Третий уровень.

Коля заходит домой и перво-наперво снимает сырые носки, натягивает колючие шерстяные и переобувается. Дом совсем не тот, который мил душе и разуму. В этом доме он проживает с укоряющей одним своим присутствием матерью. И дело тут совсем не в том, что мать несносна, мать как раз таки наоборот – большая умница и миротворец. Но раз Коленька оказался здесь, то провокационные причины должны находиться опять-таки за пределами уважения и достоинства. И мать своей чистотой выжигает по живой еще совести Ко, словно серебряным распятием по утратившему образ телу вампира.