Андрей Ивахнов - Как будто не случилось ничего. Досуг графомана

Два кольца,
два конца,
в середине гвоздик.
Не пришлёшь
письмеца,
не зовёшь а гости.
Два кольца,
два конца,
две дороги длинные.
В унисон стучат сердца —
две половины.
Сердце третье стучит, —
но куда деть его?
В нём плененная,
молчит
любовь третьего.
Лишним быть?
Всё забыть?
Лучше ли, хуже ли?
Поглядим, кем слаще быть —
Мужем ли…

В тумане вокзала
Растаяли лица,
в столичных огнях
затерялся вокзал.
В родном Подмосковье
осталась столица,
сверкнув на прощанье
огнями в глаза.
Мелькали в ночи
одинокие окна:
смотрела нам вслед
придорожная Русь.
И тихо вплетались
дождинки-волокна
в незримую ткань
под названием грусть…
Столица!
Мы не расстались с тобой,
наши сердца
тобой полные.
Дом твой любой,
кустик любой
мы
запомнили.
Разве можно
Забыть свой дом,
улицу, институт?
Разве можно забыть о том,
что дома тебя ждут…
Иные
остались в родном дому,
о преданности трубя,
а мы уехали потому,
что очень любим тебя.

Ложатся в землю
пласты бетона —
за тонной тонна,
за тонной тонна.
Бетон раздвигает
плечами горы,
здесь будет
заветная точка опоры:
безумец
грозит опрокинуть Землю…
Сосед за морем
безумцу внемлет,
и вновь ложатся
пласты бетона, —
за тонной тонна,
за тонной тонна…
ложатся в землю
одежда, пища,
ложатся книги,
мосты, жилища,
бетон раздвигает
плечами горы —
всю Землю в землю
упрячут скоро —
за тонной тонну,
за тонну – десять,
ведь Землю нужно
уравновесить!
Ложатся в землю
пласты бетона,
гудит Земля
от людского стона…

Взгляни:
у этих
чести нет,
и стыд
неведом им…
Они украли
твой обед,
когда ты был
больным.
Ты есть хотел,
ворчал на власть
и больше
харкал кровью,
а эти гады
жрали всласть
за твоё здоровье…
(о поварах больничной столовой).

Ходят люди, смотрят косо,
головой на нас кивая.
Мы целуемся без спроса,
нашу радость не скрывая!
Нам одним стучат колёса…
Ходят люди, смотрят косо.
И понять не могут люди, —
вот ведь, право, наважденье, —
мы с тобой друг друга любим
может, с самого рожденья.
Мы с тобой нашли друг друга
на далёком перегоне.
Мы сидим, забившись в угол,
в уносящемся вагоне,
мы целуемся без спроса,
нашу радость не скрывая…
Ходят люди, смотрят косо,
головой на нас кивая.

Всё гладко лишь на глобусе,
всё гладко лишь на карте…
Мы ехали в автобусе
с артековцами в марте.
Мы пели песню звонкую,
вперёд глядел шофёр,
дорога лентой тонкою
петляла между гор.
Нас словно в шторм швыряло —
только держись:
влево – вправо,
вверх – вниз.
А в качку, как ни странно, —
я узнал потом, —
даже капитаны
лежат пластом!
Катил автобус лихо,
мелькали скалы, горы,
и стало очень тихо
в автобусе скоро…
Кусает губы Ольга,
больно смотреть:
худо, да и только,
лучше умереть…
Но встал, качаясь, Генка,
бледный, как мел,
рукой опёрся в стенку
и – запел:
«Над морем, морем Чёрным
артековский салют,
трубят задорно горны
и барабаны бьют…»( гимн Артека).
Запела Света рядом,
и Оля – да как!
И песня над отрядом
взметнулась, словно флаг:
«Чтоб клятву дать, ребята
мы собрались сюда:
артековец сегодня,
артековец сегодня,
артековец – всегда!»

Стартуют твои ракеты
с домашнего космодрома.
Игрушки ракеты эти,
но верю: когда-нибудь
земля захлебнётся светом,
земля задрожит от грома —
к далёкой чужой планете
тебя мы проводим в путь.
Ракета твоя умчится,
и вот уж её не видно…
Один по ракетодрому
пойду без дороги я…
И буду тобой гордиться,
и будет чуть-чуть обидно,
что вот, повезло другому,
что очередь не моя.
Но всё это будет завтра…
С улыбкой глядят с портретов
Гагарин и Терешкова,
Леонов, Береговой.
Мы юные космонавты,
мы строим свои ракеты,
и в жизни пути иного
не будет у нас с тобой!

(детский писатель и поэт Петре Гельмез).