Евгений Терехин - Сказки с потолка. Миф – линза, фокусирующая реальность в точке максимального смысла

– Как? – воскликнул гость, – неужели он рассеется?

– Нет, он не рассеется, – ответил старик, – рассеются они. Прилетит озорной ветер и развеет всё призрачное как пыль, а им будет казаться, что их мир навсегда наполнился тоской, и вокруг не осталось ничего, на чем можно было бы остановить взгляд.

– Но у меня там друзья, – задумчиво сказал гость.

Старик немного помолчал, а потом, глядя ему прямо в глаза, ответил:

– Что-то настоящее всегда должно висеть на горизонте. Мы поднимаем взгляд и видим его подобно прозрачному небоскрёбу где-то на окраине города, и на какое-то мгновение нам становится не по себе. Только увидев что-то настоящее, мы понимаем, что жили призрачно.

Пусть твои зыбкие очертания станут перед их глазами несбыточным сном, и тогда твой устремлённый к небу силуэт вселит в них неодолимое желание подойти к тебе поближе. И они подойдут, возденут голову к небу, где высоко в облаках теряются твои черты и поразятся новому небоскрёбу. Они увидят, что ты – настоящий, а мир за их плечами прозрачный. А потом перед ними распахнется дверь, и возникнет кто-то, призывно машущий им рукой и зовущий туда, где всё реально.

В этот момент здание слегка тряхнуло, а через несколько мгновений началось мерное покачивание из стороны в сторону.

– Что это? – встревоженно спросил гость.

– Это ветер, – тихо ответил старик, – нам пора.

Гость подбежал к окну и отпрянул от неожиданности – здание оторвалось от земли и начало медленно подниматься на воздух. На какое-то мгновение в глазах его мелькнула радость, но потом он перевёл взгляд на старика, который стоял в середине большого холла с чашкой кофе в руке и пристально смотрел ему в глаза. «Быстрее, – говорил ему этот взгляд, – а то будет поздно».

Гость всё понял. Он рванулся с места и бросился к входной двери. Двери тихо разъехались, и он, поколебавшись ещё мгновение на пороге, выпрыгнул из плывущего над землёй здания прямо посреди города.

– Что с тобой, сынок, – проговорил чей-то голос над его головой. Он лежал на спине на тротуаре, а над ним склонилась какая-то старушка.

– Ничего страшного, – прокряхтел гость, поднимаясь с земли и отряхивая от снега пальто, – я немного упал.

Та взглянула на него как-то недоверчиво и сказала:

– Я вообще-то не об этом. Ты весь какой-то прозрачный. Давно не ел?

Гость поднял на неё удивлённый взгляд, и лицо его вдруг озарилось улыбкой, глаза заблестели, и он воскликнул:

– Прозрачный?! Ура-а-а-а! Всё, иду есть! Меня как раз ждут к ужину.

Он заключил старушку в крепкие объятья и от всей души расцеловал. Потом развернулся и вприпрыжку побежал вдоль домов и кварталов, весело напевая какой-то мотив. А старушка так и осталась стоять посреди улицы, обомлев от неожиданности и восторга.

– Ну вот, – проговорила она, опираясь на клюку, – теперь и к соседке идти ругаться не хочется. А ведь в третий раз затопила меня, злодейка. Странный молодой человек. И прозрачный до ужаса, совсем как наш небоскрёб.

Она поправила шарф, переложила в другую руку клюку, и грустно посмотрела ему вслед. Но на какое-то мгновение морщины лица её разгладились, из глаз ушла тоска, и она тихо проговорила сквозь накатившие слёзы:

– Что-то я совсем видеть плохо стала. Всё вокруг какое-то призрачное.

Жило-было магнитное поле. И было оно невидимое. Замечали его только тогда, когда оно занималось своим любимым делом – отталкивало или притягивало предметы. Оно-то знало, какие предметы должны быть вместе, а какие нельзя даже подпускать друг к другу. Но людям это было удивительно.

«Что это? – тыкали они пальцем в пустое пространство. – Почему одни предметы притягиваются, а другие – отталкиваются? Между ними что-то есть?

«Конечно есть, – думало магнитное поле, – это я».

Но людям этого было мало. Они изучали магнитное поле, объясняли его и ставили на службу человечеству. Но, сколько они ни бились, они так и не поняли, почему одни предметы притягиваются, а другие отталкиваются. Магнитное поле ликовало – ему не нравилось, когда его объясняют. Ему нравилось быть загадкой, дарить удивление и восторг.

Когда мальчишки водили магнитами по парте, одним сверху, а другим снизу, оно сцепляло магниты своими объятьями, и весело смеялось, глядя, как округляются у мальчишек глаза. Оно чувствовало, что притягивает не только магниты, но и мальчишек, и, честно сказать, это ему нравилось даже больше.

Невидимое, необъяснимое, магнитное поле продолжало притягивать к себе умы людей. Те же непременно хотели знать, как оно устроено. «Зачем им это, – недоумевало поле, – разве я приношу им мало радости и пользы? Или они думают, что, разложив всё по полочкам, они станут счастливее?»