Наталья Куракина - Записки с Марса и Венеры. Проза

Ни о чём не думается, кроме поездки. Как быстро бежит время.

Марина Бутримова сказала восемнадцатого марта, что осталось учиться «чистых» сорок дней.

Господи, чему тут радоваться. А, может, так и надо.

Впервые в жизни – а, может, и в последний – пришла большая настоящая любовь, а я не смогла её уберечь из-за болтовни, пусть и безответную.

Сестрица моя – она уже ходила в первый класс – «донесла» девчонкам: «А Наталья будет спать с Пашей в одном поезде». Можно подумать, что все остальные поедут спецвагоном. Света Михайлова смеялась, девочки тоже, а Паша на них посмотрел…

Господи, да он и так не обращает на меня внимания, зачем же ещё…

Сегодня отъезд. Как я готовлюсь к этому событию! Поезд отходит без десяти семь. Папа отвозит нас на вокзал. Я с замирающим сердцем смотрю в окно машины. Выходим и образуем круг вместе с теми, кто уже приехал на вокзал. В одно мгновение вокруг собираются мальчишки. Среди них – он. Я как-то сразу вся сжимаюсь и хочу сделаться незаметной. Берём вещи и идём в вокзал. В помещении вокзала наша шумная толпа и дожидается поезда. Рядом милые славные девчонки – Ленка Гаврилова, Светка Михайлова. Седову пришла провожать ей подруга. Они пока стоят со мной, но потом… Ладно, что будет потом, то будет потом. Мы стоим втроём. Глаза мои всё ищут и ищут его и то находят, то нет. Он в кожаной куртке, той самой. Я прикована к нему. Я не могу оторваться. Говорю с теми, кто стоит рядом и не слышу, что говорю – я вся в нём. Вдруг он подходит к нам и говорит – только я не понимаю, кому – «Так что, К. едет?» Я говорю: «Да». Он: «Господи! Вот повезло!» Что-то в этом роде. «А свою дочку она тоже берёт?» Я переспрашиваю и говорю, что, наверное, нет. Я смотрю ему в глаза. Он, кажется, тоже смотрит. На меня. Или мне только кажется? «А я всем сказал, что она не едет. Все уже обрадовались». Я чувствую на себе краску. Какое это имеет значение? К. – это вторая учительница, которая вместе с моей мамой сопровождает группу.

Вот и Нина пришла. Я – с ней и с девчонками. Я рада тому настроению, которое властвует в маленьком вестибюле вокзала. Мы стоим с Ниной, и вдруг он подходит к нам и говорит с ней о чём-то на тему художки. Они оба ходят в художественную школу. Я чувствую себя лишней в их разговоре, не знаю, куда смотреть. Наконец, он уходит. Но через некоторое время возвращается и спрашивает: «Девочки, у вас нет двух копеек на телефон? Нина, ты не знаешь, где тут телефон?» Я стою к нему спиной. Нина отвечает: «Нет». Он отходит, а я говорю Нине: «Кто же в Москву едет с двумя копейками?» Ей, видно, понравилась эта фраза, и она обращается с ней к Павлу. Но он не слышит.

Мы выходим на улицу. Гуляем по перрону. Вот откуда эти мыслеобразы… всплывыющие иногда в стихах – перроны, вокзалы, поезда, позже – аэропорты, трамваи…

Навстречу идут мама и он. Идём за вещами, переходим мост. Всё остальное время я стою с родителями и К. Девятый класс – все вместе. Меня это несколько раздражает. Не вижу Пашу. И вот мы садимся в поезд. Жарко, душно. Начинается суматоха – кто где. Семиклассницы в купе вшестером. (Сейчас эти семиклассницы – дамы предпенсионного возраста). Девятый класс занял последнее купе – то, что ближе к туалету. Я оказалась вместе с мамой и К. Хотелось, чтобы боковые места заняли Паша и ещё кто-нибудь из мальчишек. Но на боковых мальчишки оставили свои вещи. Сначала все они ходили и менялись с кем-то местами. Мама сказала проходившему мимо Паше: «Павлик, останавливайся здесь». Но он ответил, что меняется с кем-то. Мы с мамой посмотрели друг на друга понимающе. Климов оставил у нас в купе свои брюки. Слева расположились Нина, Ольга Ткачёва, Ященко, Касаркин, Лисовский. Не разузнав ещё эту компанию, я отправилась туда. Мы с Ниной целый час усердно клеили кубик для игры, которую она взяла с собой, но потом оставили это занятие. Я пробовала вести себя развязно, беспричинно смеялась и, хотя чувствовала, что веду себя неправильно, не могла остановиться. Потом я сникла и, пристроившись в этом чужом купе у окна, тихо сидела, задумавшись и с горечью слушая оживлённый разговор девятиклассников в соседнем купе. Мне очень хотелось уйти оттуда, но я не могла подняться. Посидев там час, я всё-таки ушла в своё купе. Никто не взял магнитофон, да и к лучшему. Всё равно его слушало бы одно купе – последнее.

Спать расположились таким образом: все восемь «девятых» были в одном купе, некоторые – на третьих полках. Я с ревностью слушала смех и говор, шедший оттуда. Потом они переместились в соседнее купе и завели разговор о государственной и личной собственности, подсмеиваясь друг над другом. Я долго не могла уснуть и, просыпаясь ночью, всё время слышала его голос.